А машины! Ничего подобного не видела нигде в мире. Кажется, водителем стал каждый китаец, а учитывая то, что покупать машины разрешили всего год назад, я увидела целую нацию новоиспеченных водителей. Ничего более жуткого видеть мне не доводилось.

Бертон не заказал в аэропорту лимузин с водителем. Похоже, нам предстояло жить в одном отеле, выбранном, скорее всего, по причине близости к аукционному дому, поэтому мне пришлось предложить Бертону поехать со мной на машине, которую прислала Майра Тетфорд. Я стала понимать, что обречена проводить много времени с Бертоном, и эта мысль пугала меня ничуть не меньше, чем уличное движение.

Возможно, Бертон чересчур пекся о собственном здоровье, но, похоже, машины его не очень беспокоили. Всю дорогу он по-дружески болтал с молодой женщиной по имени Руби, которая сопровождала водителя и представилась как помощница Майры. Только когда «мерседес» пролетел на красный свет через опасный перекресток, чуть не сбив женщину на трехколесной тележке, груженной хурмой, и едва не оказался протараненным автобусом, который совершал запрещенный поворот налево, Бертон пришел в себя.

— Интересно, сдают ли они экзамены, чтобы получить права, или просто покупают машину и выезжают на улицу? — укоризненно произнес он.

— Конечно же, мы сдаем на права, — ответила Руби, прыснув украдкой. — Вы не первый иностранец, обративший внимание на здешнюю манеру вождения. Скоро вы привыкнете.

— Не желаю привыкать, — ответил Бертон. — Мое единственное желание — выжить. Тебе будет приятно узнать, Лара, что иностранцам запрещается водить в Китае машину, кроме исключительных случаев, — наверное, он подумал, что я все еще заразная, потому что, обращаясь ко мне, старался не глядеть в мою сторону. — Здорово, не правда ли? Те из нас, кто считает светофоры, сигналы поворота и полосы проезжей части полезными вещами, через несколько минут будут раздавлены, словно жуки.

Если езда по городу мне не понравилась, то номер в отеле пришелся по душе. Он оказался небольшим, но зато из окна открывался живописный вид на золотые ряды крыш Запретного города, сверкающие в лучах полуденного солнца. Поднявшись на цыпочки, я могла увидеть большие площади, отделяющие друг от друга дворцы этого огромного комплекса, и даже представить, что туристы, снующие по улицам в обоих направлениях или пересекающие площадь Тяньаньмынь к югу, — это императорские слуги или, возможно, представители иностранных посольств, желающие выразить императору свое почтение. Город был местом проживания императоров, запретным почти для всех остальных. Из моего окна Пекин выглядел очаровательно.

Офис Майры находился на верхнем этаже небоскреба к востоку от отеля, в том районе Пекина, где располагались иностранные посольства. На следующий день после обмена обычными любезностями и пары чашек китайского чая мы приступили к делу. Майре было лет сорок, и она оказалась большим профессионалом и скромным человеком. Похоже, она свободно владела мандаринским наречием, хотя мне было сложно об этом судить, и прекрасно разбиралась в теме разговора. С нами была ее помощница Руби, молодая женщина, которая накануне встретила меня в аэропорту.

— С помощью Руби я кое-что разузнала об аукционе произведений искусства, — начала Майра. — Позвольте мне немного отвлечься и сказать, как мне все это понравилось. Почему-то аукцион кажется мне гораздо интереснее, чем другое совместное начинание китайских и североамериканских компаний, желающих производить здесь пластиковые приборы. Итак, вот что я узнала: во-первых, в Китае аукционы произведений искусства — совершенно новое явление. У нас нет такого опыта, как, скажем, в Гонконге. Во-вторых, аукционные дома должны получать лицензии от Китайского Бюро культурного наследия.