— Не знаю, почему такой богатый человек, как доктор Се, решился на подобный поступок, — если только из-за желания пополнить личную коллекцию бесценных сокровищ, часть из которых я точно видела в журнале по искусству примерно год назад. Возможно, доктор Се, как и остальные, боялся, что дверь захлопнется и перекроет поток китайских ценностей. Мне также неизвестно, зачем Сун Лян похитил шкатулку в Пекине. Полагаю, мы можем продолжать питать сомнения на его счет и решим, что он действовал из лучших побуждений, надеясь приобрести шкатулку для своего народа. Позднее это искушение оказалось слишком велико для него. С ним связался Сяолин, и Сун Лян согласился выкрасть шкатулку. Сяолин даже был в пекинском аукционном доме, чтобы взглянуть на нее и прикрыть вора. Он удостоверился, что шкатулка не видна другим посетителям и что Сун сможет убежать. Потом Сун решил обмануть человека, который заплатил ему за кражу шкатулки. Это решение стало роковым.

— Что вы подразумеваете под словами «большое количество ценностей эпохи Тан»? — спросил Чжан Энтони, словно до него только что дошло.

— Пятьдесят, может, пятьдесят пять. Мой друг и коллега просмотрел аукционные каталоги за десять лет и обнаружил, что примерно пять лет назад на рынке было особенно много танских ценностей.

Энтони обернулся к сыну.

— Ты был в гробнице Линфэй?

Сяолин покачал головой. Энтони снова воззрился на меня.

— Да, такая гробница существовала, и мы брали оттуда ценности. Они помогли нам не умереть с голоду в те времена, когда особенно буйствовал режим. Хотя мой отец и был доверенным лицом председателя Мао, а я стал «красным принцем», обладавшим привилегиями, недоступными другим, но во времена «культурной революции» меня, получившего диплом преподавателя в США, отправили в деревню вместе с остальными, причисленными к так называемой «буржуазии». Я работал на полях, ухаживал за лекарственными травами. К счастью, мы оказались в провинции Шаньси. Мой отец рассказал мне о гробнице и о том, где именно она находится. Я отыскал ее. Тайно продавая сокровища оттуда, я сумел вернуться в Пекин и приобрести этот уютный дом. Благодаря сокровищам я отправил своего сына в юридическую школу в Калифорнии, хотя он и провалился на выпускных экзаменах. Неужели это так ужасно?

— Не мне судить. Однако вашему сыну не пришлось голодать. Он преступник и негодяй. Он не только занимается контрабандой ценностей, но и запугивает людей. Хотя нет, постойте, это уже не просто запугивание. Люди ненавидят и боятся его. В маленькой деревушке недалеко отсюда живут очень добрые и смелые люди, которым Сяолин внушает страх. Он состоит в пекинском секторе группировки под названием «Золотой лотос», чьи действия выходят далеко за рамки контрабанды ценностей.

Энтони лишь вопросительно взглянул на сына. Сяолин заговорил с ним по-китайски. Когда он замолчал, Энтони обернулся ко мне.

— Мой сын забыл, что значит уважать отца. Он назвал меня дураком за то, что я слушаю вас.

— Тогда я больше ничего не буду говорить и уйду.

— Вы не уйдете, — вставил Сяолин.

— Она уйдет, — с угрозой перебил его Энтони. — Уйдет, когда захочет.

— Вы совершили ошибку, — продолжала я, обращаясь к Сяолину, — заставив своих головорезов угрожать мне в Сиане. Тогда я поняла, что у группировки есть связь с Торонто. Нет, не думаю, чтобы Дори Мэттьюз участвовала в операциях контрабандистов. Она просто непродуманно выставила на продажу свою драгоценную серебряную шкатулку, руководствуясь больше призрачной надеждой, чем уверенностью, что она приведет ее к брату. Шкатулка наделала много шума и привлекла внимание довольно подозрительных личностей.

— Если бы не эти звонки с угрозами в Сиане, я бы решила, что это сугубо китайская проблема, противопоставленная проблеме международной.