Он выбрал место, в котором явится сейчас.

Их было гораздо больше – мест, где нужно было явиться, что бы устранить последствия непредсказуемого влияния. Впрочем, непредсказуемость весьма относительна в этом случае. В его памяти имелось достаточно информации, что бы знать точно – такое случится, это неотвратимо. К сожалению, Китэгра не озаботился размышлениями на этот счёт и память Рива, способная подсказать о грядущих проблемах, осталась невостребованной. Она всплывала несколько раз прежде, мимолётными обрывками, достаточными, что бы ухватиться за них и распутать весь клубок, получить чёткую картину грядущих событий. Но он не сделал этого – предоставил Живым выбор, хотя и не обещал им ничего. А если и обещал, то конкретно этим Живым, мог спокойно простить всё обещанное и благополучно об этом забыть. Бог Смерти он или где?

Однако всё равно отнёсся к ним почти так же как к потомкам Великих рас. И зря, вот, теперь они создают проблемы, шумят, что-то хотят, когда должны жить в мире, согласии и спокойно добывать ресурсы, необходимые миру Великих рас. Увы, увы…, предсказуемые проблемы, не заставили себя ждать. Жрец с символом пытки в руках, стал лишь первой ласточкой, раненной, подслеповатой и не слишком умной, но самой первой. Тогда можно было остановить начавшуюся лавину в зародыше. Но он снова понадеялся на благоразумие Живых – им явился Бог, настоящий, Живой, способный говорить, творить чудеса. Бог, который подарил им торговлю с миром, способным дать им многое – даже слишком многое. Вряд ли этот отсталый мир, пару лет назад погрязший в глобальной войне, смог бы справиться со всем, что мог дать мир Великих рас. Наука Материй не тортик с помадкой, просто так его не съешь, и последствия могут быть куда страшнее, чем полчаса в туалете с сильным кишечным расстройством. Он больше уделял внимания тому, как распределяются полученные этим миром достижения Науки, нежели медленно расцветавшему безумию вожделений о Богах незримых, Богах, коих никогда не было в Пределе Миров…, воистину, разумные Живые слишком странные существа.

Толпа из тысяч людей, широкой и длинной змеёй, текла по улицам большого города, стоявшего в сердце одной бескрайней пустыни. Они кричали что-то и голоса их отражались, словно гром молнии с облаков небесных. Они потрясали книжками, зажатыми в их потемневших от загара пальцах. Впереди, шёл мужчина с седой бородой, в сутане и чалме. В его руках книга, но иная – она крупнее, украшена золотом и нефритом. Он несёт её на воздетых руках, раскрыв посередине. Их взгляды обращены к небу – к кому-то взывают они.

Он возникает в небе, в стороне от старика с книгой и крики людей, постепенно стихают. Жаркий ветер треплет полы чернильно-чёрного плаща. Ярким огнём, горят глаза под капюшоном. В руке его сверкает лезвием коса. Вот ветра порыв, срывает капюшон и по толпе проходит испуганный вздох – серая кожа, алые злые глаза, выступают клыки над тонкими серыми губами, чудовище оскалило их в свирепой улыбке…, он опускается вниз, медленно летит по касательной, прямо к старику. Его фигуру окутывает призрачный туман и задолго до того, как его ноги касаются асфальта, они видят уже совсем другое существо. Высокий мужчина с решительным лицом, мускулистые руки оголены, кожа скорее сероватая, нежели белая. Короткие чёрные волосы, чёрные свободные штаны и серый, плотно прижатый к торсу жилет, оставивший руки открытыми ветру и солнцу. На мгновение он замирает, что бы все могли увидеть его и падает вниз, но приземляется мягко, словно только что и не падал он вниз, подобного камню. Он встаёт перед стариком, одной рукой опёршись на свою косу – он и есть то чудовище, что было в небесах.

-Иди прочь мерзкий джин! – Кричит старик и толпа отвечает невнятным, но согласным гулом.

-Можно? – Он протягивает руку, и книга сама прыгает в ладонь. Старик пытается её поймать, но промахивается, падает лицом вниз.