— Так, — сказала я себе, шагая через комнату, — эта троица меня достала.

Я распахнула дверь и произнесла:

— Слушай сюда, старая хрычовка, меня не интересовали, не интересуют и не будут интересовать твои… Ой.

Я вытаращила глаза. Бабушка Нонетот. Думаю, явление адмирала Нельсона собственной персоной не потрясло бы меня сильнее.

— Ба?!! — воскликнула я. — Ради бога, что ты здесь делаешь?

На ней был эффектный наряд из синей в полоску ткани, от платья до пальто и даже шляпки, туфель и сумки. Я обняла ее. От бабушки пахло одеколоном «Бодмин для женщин». Она ответила мне хрупким объятием, как это свойственно очень старым людям. Да она и была очень старой — последний раз мы насчитали сто восемь лет.

— Явилась присматривать за тобой, малышка Четверг, — заявила она.

— Э… спасибо, ба, — ответила я, гадая, каким образом она сюда попала.

— У тебя родится ребенок, и тебе понадобится помощь, — пояснила бабушка величественно. — Мой саквояж на пирсе, и тебе придется заплатить за такси.

— Разумеется, — пробормотала я, выходя на пристань и обнаруживая там желтое такси с надписью на двери «Трансжанровые перевозки». — Сколько? — спросила я водителя.

— Семнадцать и шесть.

— Да ну? — язвительно откликнулась я. — Долго катались?

— Поездки в Кладезь по двойному тарифу, — отрезал таксист. — Платите, а не то я позабочусь, чтобы об этом узнали в беллетриции.

Я протянула ему фунт, и он захлопал себя по карманам.

— Извините, а помельче у вас нет? У меня столько сдачи не будет.

— Оставьте себе, — сказала я, когда его комментофон забормотал что-то насчет группы из десяти человек, желающих выбраться из Флоренции в «Декамероне».

Он выдал мне чек и пропал из глаз. Я взяла бабушкин саквояж и поволокла его в «сандерленд».

— Это ибб и обб, — объяснила я, — их прислали ко мне на постой. Слева — это ибб.

— Я обб.

— Извини. Этот — обб, а тот — ибб.

— Привет, — сказала бабушка Нонетот, разглядывая моих постояльцев.

— Вы очень старая, — заметил ибб.

— Мне сто восемь, — гордо сообщила бабушка. — А вы двое что-нибудь еще умеете, кроме как таращиться?

— Вообще-то нет, — сказал ибб.

— Плок, — сказала Пиквик, высовывая голову из-за двери.

Она возбужденно встопорщила перья и помчалась приветствовать бабушку, у которой, похоже, всегда имелось при себе несколько лишних зефиринок.

— А каково это, быть старой? — спросил ибб, пристально разглядывая мягкие розовые складки на бабушкиной коже.

— Отрочество смерти, — ответила бабушка. — Но знаете, что хуже всего?

ибб и обб помотали головами.

— Я на три дня опоздаю на собственные похороны.

— Ба, — проворчала я, — ты их запутаешь: они склонны понимать все буквально.

Поздно.

— Опоздаете на собственные похороны? — пробормотал ибб, усиленно думая. — Как такое возможно?

— Подумай, ибб, — сказал обб. — Если она проживет на три дня дольше, то сможет выступить на собственных похоронах, улавливаешь?

— Конечно, — обрадовался ибб, — как глупо с моей стороны.