Должно быть, в самом деле любил он Эрика, если без колебаний выкатил, хоть и початый, графин «Реми Мартина» в самой наидостойнейшей его разновидности «Луи XIII» пятидесятилетней выдержки, который я видел в магазине ценою под две тонны баксов.

У меня аж слюнки потекли. Себе я до сих пор не Мог позволить посмаковать столь дорогой коньяк. Дядюшка Альф же умел, по-видимому, угодить своим богатым поклонникам, чтобы они расщедрились на такой шикарный подарок. Впрочем, тому могло быть и другое объяснение. Эрик рассказывал, что еще не так давно Альфред Карлович работал во Всероссийском художественном научно-реставрационном центре имени академика Грабаря и на досуге занимался восстановлением редких икон, да и сам ваял «под старину». А это тоже доход, и немалый.

— Прошу… За здоровье нашего мальчика! — Кона элегантно откупорил бутылку и плеснул каждому классическую порцию — ровно по сорок граммов.

Все-таки он был большим педантом!

— Охотно, — молвил я, поднося к носу бокал. Согретый теплом моих пальцев, коньяк с расстояния в полруки донес до ноздрей божественный аромат. — Я бы тоже согласился оказаться с распоротым брюхом, лишь бы друзья подняли за мое здоровье бокалы с таким напитком!

— Спасибо, — кивнул польщенный Альфред Карлович. — Но я бы предпочел поднимать его за здоровье без такого ужасного повода.

Слава залпом заглотил дозу и даже не изменился в лице. Ну и пусть! Я постарался не обращать внимания на сей вопиющий факт варварства. Продолжая завораживающий ритуал, я описал бокалом круг под носом и погрузил нюхательный орган в «тюльпан», отчего мои обонятельные рецепторы пришли в экстаз.

— Что же, Эрик, будь здоров! — прочувствованно изрек я, пригубив «Реми Мартин».

Альфред Конн смотрел на меня, и в глазах его читалась солидарность, объединяющая тонких ценителей прекрасного вне зависимости от пола, национальности и вероисповедания. Это была эмпатия в чистом виде.

— Как вам? — спросил он.

— Теперь Эрик просто обязан поправиться, причем в кратчайшие сроки.

Я отставил незаконченный бокал. Хорошего понемножку, а прекрасного — и того меньше!

— Бедняжка ничего не просил передать на словах? — поинтересовался заботливый дядюшка Альф, немного овладевший собой под воздействием старика Луи.

— Де-юре: нет, — солгал я, ощущая себя отогретой за пазухой ехидной, выпускающей ядовитое жало, — а так, де-факто: очень беспокоился, что вы расстроитесь.

Глаза маслозадого ебуна снова оказались на мокром месте.

— Он знал, мой мальчик, — прошептал он, опустив ладонь на голову верного Рольфа. — Только ты один меня понимаешь, славный мой дружище!

Рольф, похоже, действительно улавливал мельчайшие нюансы настроения хозяина — собачья морда прямо излучала искреннее сочувствие.

— Временами поражаешься, наблюдая, как случай связывает воедино людские судьбы, — перешел я к главной цели своего визита — сбору информации о работе фильтровщика истинных арийцев. — Эрик рассказывал, как вы познакомились. Пришел искать работу по объявлению, а встретил вас.

Конн грустно вздохнул и потянулся за бутылкой. Добивался я немного не такого эффекта, хотел навести на разговор о служебной деятельности, но решил не упускать возможности покайфовать на халяву и поспешно осушил бокал. Когда еще представится такой случай? Радушный хозяин налил всем по сороковке. Похоже, меру знал в любом состоянии души.

— Работа-работа, — поскольку исподтишка выведать ничего путного не удалось, я попробовал говорить определеннее, благо озабоченное состояние оппонента допускало известную прямолинейность, — Эрик говорил, что вы — реставратор. Натура творческая и высокодуховная.