Эльфрида Елинек. Клара Ш.: Музыкальная трагедия
Музыкальная трагедия
Действующие лица:
Клара Ш. Роберт Ш. Мария Габриэль Д'Аннунцио , именуемый Комманданте. Луиза Баккара . Аэли Мазойе . Донна Мария ди Галлезе , княгиня Монтеневозо. Карлотта Барра . Два санитара психиатрической лечебницы (мордовороты) . А также несколько служанок, молодая сельская шлюха. Место действия: вилла Д'Аннунцио на озере Гарда. Время – поздняя осень 1929 года. Что касается общего настроения и костюмов, то в этом отношении можно ориентироваться на живописные полотна Тамары Лемпицкой.
Богатый салон, чем то напоминающий, однако, сталактитовую пещеру. С потолка свисают подобия сталактитов. Во всем – чрезмерная роскошь. На заднем плане – концертный рояль, за инструментом – маленькая Мария, впряженная в своего рода тренировочный доспех (некое приспособление, изображенное в XIX веке, в путах которого еще сам Роберт Шуман сгубил себе палец), он предназначен для выработки правильной позы; девочка упорно и проникновенно выполняет упражнение на беглость пальцев (композитор Черни). Стучит метроном. Спустя минуту другую, спасаясь от чьего то преследования, вбегает Клара, она заламывает руки. С ликующим визгом ее настигает пышнотелая и чувственная Луиза Баккара, она появляется уже после Клары. Во всем облике Луизы дает себя знать какой то итальянистый китч, Клара же – трепетная германская лань. Луиза подбегает к Кларе и обнимает ее; та, испуганно вереща, предается на милость преследовательницы. Жеманство. Форсированная жестикуляция. Луиза. Вот ты и попалась, Кара! Клара. Не Кара, а Клара! (Тяжело дыша). Вся моя внутренняя суть решительно противится моей наружности. Для женщины духовного склада внешность мало что значит. Сердце готово выскочить из груди и упасть наземь. Луиза. Ну вот еще! Уж до такой то прыти оно не дойдет! Клара. Блистательная пианистка снимает сливки славы за границей, а распродает их в своем отечестве. Под отечеством я, конечно же, подразумеваю Германию, где я поистине дома. Скоро весь мир станет отечеством. Луиза (целует ее). Мне кажется, вы слишком заражены неприязнью к телесному. Вы буквально рассыпаетесь в моих руках. Я же чувствую. Немецкий дух медленно входит во вкус и тщательно разделывает все тела, что попадаются на глаза. А впрочем, не все ли равно! Что же касается моей собственной фортепьянной школы, то я хотела сказать… Клара (перебивает). Замолчите! Луиза. Ага! Вы не даете мне договорить, потому что, по вашему, только вы и есть настоящая артистка, а мне уж куда. Послушайте! (Крепко стискивает Клару, которая пытается вырваться, но Луиза оказывается сильнее.) Да слушайте же. Я всегда старалась быть своенравной бестией, этаким enfant terrible, обладающим привилегией выбиваться из массы, но так, чтобы это не мешало приспосабливаться. Клара. Вы все говорите и говорите… немец же действует, либо глубокомысленно молчит! Луиза. Что то убило в вас чувственность? Надеюсь, не какой нибудь несчастный случай! Клара (с преувеличенной стыдливостью прикрывает декольте). Мой отец, тот любимый и великий учитель, а позднее – мой муж, этот дьявол Роберт. (Луиза нарочито громко и с подзадориванием хохочет.) Клара (запальчиво). Не смейтесь! Луиза (снова целует строптивицу). Как? Вы называете дьяволом того, кого вчера величали божественным гением? Милочка! Берите пример с меня. Я радостно и легко раздаю все, что сотворил мужской талант композитора. И не корежусь от муки, солнышко мое! (Снова хихикает.) Клара. Какой экзальтированный и натужный смех. (Луиза заливается еще громче, целует Клару в шею. |
