Я моментально согласился. Кому захочется испытать на себе кулаки Стретча? Нет, сэр!

— Белый Латроп — вуду, — своим низким голосом повторил Стретч, — а Желторотик — не простая птичка. Желторотик кое-что знает, и рассказывает об этом Белому.

— О чем знает? — набрался я храбрости.

— Желторотик по ночам улетает из клетки, — сообщил Брайтбой, и было смешно видеть, как этот здоровый бугай говорит шепотом. Он поглядел куда-то мне за спину, лучи заходящего солнца упали на его широкое лунообразное лицо. Я почувствовал, что взгляд его устремлен на высокий забор с колючей проволокой, и на высокую изгородь за ним, и на серую бетонную стену, на которой восемь человек навсегда распрощались с мечтой через нее перебраться, и на бурые пыльные холмы и чахлые леса, которые окружают Брик-Ярд на многие мили. — Желторотик улетает, — повторил он. Тень его падала на мелкоячеистую сетку ограды. — Из клетки, в окно, из блока «А» — и полетел.

— Куда полетел? — не понял я.

— Через забор. Через стену. На волю, и потом возвращается обратно в клетку. Перед восходом, перед побудкой. И рассказывает Белому, где летал и что видел. Рассказывает о городах и зданиях, полных огней, о людях, которые веселятся на танцульках, и о музыке, которая рассыпается по улицам, как серебряные монетки. — Брайтбой даже улыбнулся, представив себе все это, и я тоже улыбнулся, будто сам увидел. — О, этот Желторотик бывает в удивительных городах, в таких местах, о которых ты понятия не имеешь, но всегда мечтал побывать там.

Он говорил красиво, но меня таким надолго не проймешь.

— Откуда ты знаешь? — спросил я. — Если Белый сидит в блоке «А», откуда ты знаешь? — Дело в том, что общение между разными блоками запрещено.

— Это все знают, — ответил Стретч, и по тону, каким он произнес это, я понял, что спорол полную чушь. — А кроме того, раз в шесть месяцев происходит ротация. Чтобы не успели снюхаться и сколачивать шайки. Два года назад я сидел с ним в блоке «Е». За три камеры от него.

— А я сидел напротив в восемьдесят первой, — подключился Маккук. — В блоке «Б». Да, сэр, я своими глазами каждый день видел эту птичку — она летала, как солнечный лучик!

— Ну-ка постойте, — сказал я. Мне пришла в голову одна мысль, и надо было ее проверить. — Сколько лет сидит Белый?

Стретч сказал, лет сорок. Маккук предположил, лет тридцать пять. Брайтбой считал, что где-то между.

— А сколько лет живет птичка? — спросил я. — Ни одна канарейка не проживет сорок лет!

— Желторотик всегда был здесь, — сказал Стретч. — Всегда. Он не умирает. Белый — вуду, а Желторотик — его дух.

Тут крыть было нечем, но я еще некоторое время размышлял про себя на эту тему, пока мы возвращались со спортплощадки.

Я пошел на повышение. Оставил мусорные баки и получил тряпку со шваброй. За мной закрепили механическую мастерскую, о Боже, сколько же там было грязи! Никогда не понимал, зачем тут существует мехмастерская. Здоровые парни, у которых туча свободного времени, ковыряются со всякими железками, колесиками и винтиками, мастерят какие-то моторчики. Ну, может, кто-нибудь починяет электричество в Брик-Ярде, или еще что-нибудь в этом роде. Но вот однажды, помню, еще дождь шел, в окна просто хлестало, и мне постоянно приходилось гонять лужи, меня окликнули.

— Ванд! Пойди сюда, сынок! — Я узнал голос Пелла Доннера.