– Лу… – начал он неловко. – Слушай, может, он просто убежал? Там, на холме. Забился куда нибудь… Ну дохлого же его в сумке нет, правда? Значит, живой…

– Спасибо, Альс, – улыбнулся итлиец одними губами. – Ничего. Забудь.

Аластор поворочался в постели и хотел ещё что то сказать, но тут в дверь снова раздался стук. Она открылась, и в больничную палату вошёл самый необычный человек, которого он когда либо видел. Невысокий, совершенно седой и немыслимо лохматый, он уставился на Аластора одним глазом, чёрным и неподвижным. Второй, ярко голубой, в это время вращался в глазнице сам по себе, оглядывая немудрёную обстановку, пока не остановился на Лучано. Как у незнакомца получилось смотреть на них обоих разными глазами, Аластор понятия не имел. Наверное, и здесь без магии не обошлось. А потом странный пришелец запустил руку за воротник ярко жёлтой мантии и вытащил откуда то из под неё… Перлюрена!

Енот болтался в его руке и выглядел полностью здоровым, даже лоснящимся. И даже шлейку, что смастерил для него Аластор, не потерял.

– Перлюрен! – вскрикнул Лу, сев на кровати. – О, синьор, тысяча благодарностей! Где вы его нашли?!

– Тысяча? – переспросил странный маг, обращая на него теперь чёрный глаз, а голубым глядя куда то в окно. – Слишком долго, хватит одной. Перлюрен… хм… да, определённо, ему подходит. Его обнаружили в поварне. Он опрокинул бутыль с маслом, искупался в нём, потом залез в муку, потом – в патоку, и был пойман, когда добрался до хранилища орехов. Очень, очень способное животное! Чрезвычайно много успел! Полагаю, его спас ошейник. Повара увидели шлейку и закономерно решили, что зверь кому то принадлежит. Но почему именно моему факультету? Хм… Не настолько мы безумны, чтобы держать енота! Хотя идея интересная, да…Так это ваш зверь?

Енот, завидевший Лучано, радостно верещал и рвался к нему, словно путешественник, после долгих лет странствий увидевший издалека родную землю. Или как приговорённый к смерти – за помилованием, что вернее.

Итлиец кивнул и сконфуженно пообещал:

– Как только встану на ноги, постараюсь возместить достойным синьорам поварам убытки и хлопоты.

– А, пустяки! – Странный маг махнул рукой, обтянутой жёлтым рукавом, и Перлюрен плюхнулся к итлийцу на постель.

Завизжав от восторга, енот кинулся к нему обниматься. Потом вцепился в ворот рубахи итлийца и замер, внезапно замолчав и только тихонько поскуливая.

– Он очень просил, чтобы его отнесли к папе, – безмятежно сообщил иллюзорник, насколько Аластор понял по цвету мантии. – Мои поздравления, сударь. Вы умеете выбирать… отпрысков. Не растеряйте это качество, ещё пригодится.

Так и не представившись, он вышел, оставив ошеломлённого Лучано, наглаживающего енота, и Аластора, которому впервые за долгое время захотелось рассмеяться.

– К папе? – приподнял он бровь. – Лу, неужели ты бесчестно поступил с какой то енотихой? Как ты мог?! Хотя да, сходство заметное. Смотреть вы умеете совершенно одинаково! Ну и что ты будешь делать с этим… бандитто? – передразнил он выговор итлийца. – Идиотто… хм, енотто?! Оставишь себе?

– Понятия не имею, – улыбнулся Лучано обескураженно и очень искренне. – Но не отправлять же его теперь в лес. Всё таки… боевой товарищ. Синьор Перлюрен дель Енотто…

И он опять погладил шёрстку приникшего к нему счастливого зверька.

* * *

Месьор ди Амбруаз, к особняку которого Грегора доставил уже фраганский экипаж, был немолод, невысок и напоминал героя сказки про оживший и укатившийся из печи круглый хлеб, только не пшеничный, как это положено доброй дорвенантской булке, а ржаной и при этом слегка подгоревший.