Лара подошла к окну и присела на низкий подоконник, сдвинула в угол пустой цветочный горшок.

– В общем… Маша встретила одного человека… я не знаю подробностей, но она была от него в полном восторге. В сети познакомились. Он назвал ее Ариадной, ей это показалось безумно романтичным. Иногда она была… бестолковее, чем обычно. Я предупреждала, что переписка эта ничем хорошим не закончится, только она слышать не хотела. Он же родственная душа! А я не понимаю!

– Тише.

– Извини, – она сунула руки в подмышки и сгорбилась. – Я теперь спрашиваю себя, что было бы, если б я не промолчала? Сказала, к примеру, тебе? Пусть не о письмах, а когда они встретились. Это же измена, а я ненавижу вранье… когда за спиной и вообще… хочешь бросить – бросай, а вот так… извини.

– Ничего.

В похмельной голове информация с трудом укладывалась.

– Прошлый месяц, – подсказала Ларка. – Мой день рожденья… и ночевка у меня же. На самом деле у меня день рожденья осенью.

– И Машка…

– Встречалась со своим… у него ник – Минотавр. А имени она не сказала.

Она потрогала горбинку, точно проверяя, на месте ли та.

– Я просила ее не делать глупостей, потом ведь пожалеет… мало ли в сети проходимцев. Так нет, она горела просто. И если бы я не прикрыла, все равно пошла бы… извини, я понимаю, что это довольно подло, но Машка мне подруга.

А Иван – случайный знакомый.

– В общем, она вернулась утром и совершенно счастливая. Все говорила о том, какой он замечательный, тонкий, понимающий…

Странно, что нет ревности. И обиды тоже нет, хотя должна бы. Машка ему изменяла. Обыкновенная история, житейская… изменяла… Машка.

Не укладывается в голове.

– Они встречались еще дважды или трижды, я не знаю точно. Без моей помощи, если это помощью можно назвать. Она была уверена, что любит его… а я спрашивала, почему тогда тебя не бросает.

Потому что у Ивана были деньги, а у этого ее… Минотавра, не было.

– Она мне отвечала, что еще не время. А потом ее убили.

– И ты думаешь, что сделал это любовник?

Любовник. Мерзкое словечко, которое никак не хочется увязывать ни с Машкой, ни с самим собой.

– А кто еще? Вы ведь поссорились? – Лара сползла с подоконника. – И Машка ушла из дому. Я знаю, что она мне звонила, – были неотвеченные. Я спать уже легла. Со мной иногда случается, что… приступ, и сон – лучшее лекарство. Я тогда звук отключаю.

…Лара не ответила, и Машка, пылая праведным гневом, поспешила к человеку, который, как ей казалось, тонко чувствующий…

А он ее убил.

– Меня допрашивали, – Лара ходила по кухне, заложив руки за спину. – Я рассказала о нем все, что знаю, но знаю я не много. Во-первых, познакомились они в сети. Переписывались. Я читала некоторые его письма, точнее, Машка их мне зачитывала. И ничего в них такого… нет, вру, есть что-то. Он писал то, что женщина хочет услышать.

Она замерла.

– Я еще… с той моей жизни знаю, что когда тебе говорят именно то, что ты хочешь услышать, пора делать ноги. Я пыталась до Машки достучаться, напомнить, что вроде как она с тобой живет…

– Не напомнилось?

– Не напомнилось, – согласилась Ларка. – Тебя ведь часто и подолгу дома нет. И вообще ты, Иван, черствая личность. Скупая на эмоции.

Да? А ему казалось, что у них с Машкой все замечательно. К свадьбе идет… давно идет, но не придет. А ссоры – это мелочь, на самом-то деле какие пары не ссорятся?

– Ты не романтичен, – Иллария провела ладонями по волосам.