Патрик Харпер проложил себе путь через остатки третьего каре и остановился, увидев Шарпа и Леру: последний все еще стоял на коленях, не решаясь потянуться за клинком. Харпер с сомнением поглядел на Шарпа:

– Что это он?

– Не хочет драться, – палаш Шарпа так и не попробовал крови.

Леру наконец поднялся, скривившись от боли в левой ноге:

– Я сдаюсь.

Шарп выругался, потом снова указал на лежащий на земле палаш:

– Подними.

– Я сдаюсь, – Леру в поисках поддержки взглянул направо, но там стоял Харпер.

Шарп пытался найти что-то общее между этим человеком и маркизой, но не мог: что в ней было красивым, в ее брате стало неприятным.

– Возьми палаш.

Леру стряхнул с меховой опушки своего красного ментика прилипшие стебельки:

– Я уже сдался.

Шарп яростно взмахнул клинком и плашмя ударил по кольбаку, выбив его из рук:

– Дерись, ублюдок! – Леру только покачал головой, но Шарп не собирался брать его в плен. – Ты уже сдавался в прошлый раз, помнишь? На этот раз номер не пройдет, капитан Дельма.

Леру улыбнулся:

– Мой клинок у вас.

Шарп присел, не спуская глаз с Леру, и взял клигентальский палаш в левую руку: он был прекрасен, великолепно сбалансирован – работа настоящего мастера. Шарп бросил его Леру:

– Дерись!

Леру не сделал даже попытки поймать клинок:

– Я объявил себя вашим пленником.

– Просто убейте этого ублюдка, сэр, и дело с концом, – прорычал Харпер.

– Я и собираюсь, – Шарп поднял свой палаш, приставил его к груди Леру и надавил. Француз отступил назад. Шарп нагнулся, снова поднял клигентальский клинок, развернул его рукоятью к французу и сделал еще шаг вперед. Леру снова отступил. Французские солдаты выжидали.

Вскоре у Леру не осталось пространства для отступления: он дошел до угла каре. Шарп поднял палаш, направив острие точно в горло Леру. Стрелок ухмыльнулся:

– Я собираюсь тебя убить, и мне плевать, будешь ты драться или нет, – он надавил, голова Леру откинулась назад, в тусклых глазах мелькнула тревога: похоже, умирать он не хотел. Рука дернулась, потом легла на рукоять клинка. Шарп отступил на пару шагов: – А теперь дерись, ублюдок!

И Леру начал бой. Он сделал это только потому, что считал: если он выиграет, ему позволят сдаться. Шарп готов его убить, теперь в этом нет сомнений – остается убить Шарпа: если попытка удастся, можно надеяться на новый побег, а там и Франция недалеко, ему будут рады, особенно если он захватит не только бумаги Кертиса, но и его самого. Леру бился не только за свою жизнь.

Клигентальский клинок был хорош. Чтобы размять запястье, Леру пару раз короткими резкими ударами рубанул воздух, почувствовал удар, когда палаши скрестились, но быстро поймал ритм, пытаясь нащупать слабости стрелка, и только старался постоянно отбивать старый палаш Шарпа в сторону, готовясь к выпаду: колющий удар всегда эффективнее рубящего.

Шарп отступил, дав Леру возможность выбраться из угла, Харпер двигался чуть в стороне, как будто был судьей в схватке за приз. Кое-кто из французов криками поддержал Леру, но таких было не много. Прискакали поглазеть и несколько немцев.

Шарп следил за глазами Леру: тот был сильнее и быстрее, чем помнил Шарп, но взгляд выдавал, куда будет направлен следующий удар. Клинки звенели, как молоты по наковальням. Шарп старался оставить всю тяжелую работу длинному палашу: пусть вес оружия работает на него, пока можно обдумать, как бы убить ублюдка.