В Тяньцзине мы задержались только на четверть часа. Да простят мне читатели «XX века», что я не мог посетить этот китайскийгород с полумиллионным населением; город с многочисленными пагодами; европейским кварталом, где совершаются крупные торговые сделки; набережной реки Хайхэ, по которой вверх и вниз снуют сотни джонок… Повинен в этом Фарускиар, заслуживающий самой суровой кары уже за одно то, что помешал выполнить подобающим образом мои репортерские обязанности!

Последний этап нашего длинного пути не был отмечен никакими из ряда вон выходящими событиями.

Однако всему на свете бывает конец. Кончилось и наше путешествие в шесть тысяч километров по Великой Трансазиатской магистрали. По истечении тринадцати суток, час в час, минута в минуту, не считая однодневного опоздания, наш поезд останавливается у ворот столицы Поднебесной империи.

ГЛАВА XXVI

— Приехали, Пекин! — громогласно объявляет Попов.

Пассажиры выходят из вагонов. Четыре часа вечера.

Если вы провели в поезде триста двенадцать часов, то вряд ли захочется броситься с места в карьер осматривать город — что я говорю! — четыре города, включенных один в другой!

Впрочем, времени у меня достаточно, так как намерен провести в Пекине несколько недель. Сейчас самое главное — найти приличную гостиницу. Наведя справки, узнаю, что европейским вкусам больше всего соответствует «Гостиница десяти тысяч снов», находящаяся неподалеку от вокзала.

Визит к мадемуазель Зинке Клорк придется отложить до утра. Я и так явлюсь к ней раньше, чем принесут пустой ящик, и успею подготовить ее к горестному известию о гибели Кинко.

Майор Нольтиц решил занять номер в той же гостинице. Поэтому мне не нужно прощаться ни с ним, ни с супругами Катерна, которые собираются недельки две пожить в Пекине, прежде чем уехать в Шанхай.

Пан Шао и доктора Тио Кина ждет у вокзала присланный из дома экипаж. Но мы еще встретимся. Друзья так легко не расстаются, и рукопожатие, которым я обмениваюсь с молодым китайцем, выходя из вагона, не будет последним.

Мистер и миссис Эфринель спешат покинуть вокзал, чтобы не потерять даром ни одной минуты. Дел у них, что называется, по горло. Они подыщут себе гостиницу в каком-нибудь китайском квартале, поближе к торговому центру. Мы с майором Нольтицем догоняем эту милую парочку.

— Итак, мистер Фульк Эфринель, сорок два ящика с изделиями торгового дома «Стронг Бульбуль и К⁰» причалили в надежную гавань! А ведь какой опасности подвергались ваши искусственные зубы при взрыве локомотива!

— Совершенно верно, господин Бомбарнак, просто удивительно, что зубы не сломались. Сколько было приключений после нашего отъезда из Тифлиса! Поистине, путешествие оказалось менее однообразным, чем я ожидал.

— И вдобавок ко всему, — замечает майор, — вы успели еще жениться в дороге.

— Wait a bit! — произносит янки каким-то странным тоном. — Извините, мы торопимся.

— Не смеем вас задерживать, мистер Эфринель, — говорю я. — Позвольте только сказать до свидания миссис Эфринель и вам.

— До свидания, — буркнула американизированная англичанка, еще более тощая и сухопарая, чем в начале путешествия. И прибавила, обращаясь к мужу: — Мне некогда ждать, мистер Эфринель.

— А мне и подавно, миссис…

Мистер, миссис!.. Вот как! Они уже больше не называют друг друга Фульк и Горация!

И молодожены порознь направляются к выходу. Мне невольно приходит в голову, что маклер должен повернуть направо, а маклерша налево. Впрочем, это их дело.

Остается еще сэр Фрэнсис Травельян, немое лицо, не произнесшее ни одного слова на протяжении всего путешествия.