— Но я не тонул и не собираюсь тонуть! — воскликнул разочарованно месье Дардантор.

— И все же это может случиться вами в любое время, как каждым смертным! — заявил Жан.

— Я также очень надеюсь, что и дом мой никогда не загорится.

— Ну и напрасно, дом ваш может сгореть не хуже любого другого. А если не дом, так театр, где в это время вы вдруг будете находиться… И даже наше судно не застраховано от такого…

— Ладно, господа, насчет воды и огня я согласен. Что же касается сражения, то меня сильно бы удивило, если бы я ввязался в него! И еще надеюсь, что, имея пару крепких рук и пару ног, не буду нуждаться в чьей бы то ни было помощи!

— Кто знает! — философски заметил Жан.

Что бы там ни произошло в дальнейшем, но Марсель Лориан четко изложил все требования закона из восьмого раздела гражданского кодекса. Что же касается остальных условий, то он не стал говорить о них, поскольку в том не было нужды. Например, так как Кловис Дардантор был холостяком, юноша не сообщил перпиньянцу, что если усыновитель женат, то усыновление возможно лишь при отсутствии возражений со стороны супруги. Не упомянул он также и о том, что для усыновления несовершеннолетнего, то есть не достигшего двадцатипятилетнего возраста, следует предварительно заручиться согласием его родных.

Вряд ли в ближайшее время месье Дардантор смог бы осуществить свою мечту — создать семью из приемных детей. Но, безусловно, у него было еще время выбрать юношу и заботиться о нем положенные шесть лет, а затем наделить приемыша своим именем вкупе со всеми правами законного наследника. Ну а если перпиньянец все же не решился бы взять на воспитание чужого ребенка, то ему для усыновления более зрелого человека пришлось бы иметь дело с одним из трех случаев, предусмотренных законом. Иначе говоря, необходимо было бы что-то предпринять, чтобы его спасли от нападения или не дали ни сгореть, ни утонуть. Но возможно ли, чтобы такой респектабельный гражданин, как Кловис Дардантор, попал в подобные передряги? В это, представлялось ему, не поверили бы ни он сам, ни кто-либо иной.

Обедавшие обменивались репликами, то и дело подымая бокалы с шампанским. И наш друг не собирался уворачиваться от шуточек и потому первый откликался на них веселым смехом. Но сознание перпиньянца сверлила одна и та же мысль: поскольку он не собирался сделать своим единственным наследником государство и не желал, чтобы его состояние превратилось в выморочное имущество, то ему следовало по совету Жана Таконна использовать свое богатство для учреждения благотворительного заведения. Или же назначить своим наследником первого встречного! Но нет, месье Дардантор был стоек в своих убеждениях!

Наконец этот достопамятный обед, затянувшийся сверх всякой меры до семи часов, был завершен, и сотрапезники поднялись на ют.

Чудный вечер предвещал прекрасную ночь. Тент был убран. Люди вдыхали свежий воздух, волнуемый бризом. Берег, погружаясь в сумерки, проступал на западном горизонте как расплывчатая акварель.

Месье Дардантор и его спутники, продолжая беседовать, прогуливались по палубе, окутанные дымом первоклассных сигар, которыми перпиньянец угощал всех с трогательной щедростью. И когда они разошлись, условившись о завтрашней встрече, было уже около половины десятого.

Кловис Дардантор помог месье Дезиранделю добраться до каюты супруги, а затем направился к своей, где ни шум, ни пароходная суета не могли потревожить его сон.

Что же касается юных парижан, то Жан обратился к кузену:

— У меня возникла замечательная идея.

— Какая?

— А что, если мы заставим этого добряка усыновить нас?

— Нас?!

— Тебя и меня… Или либо тебя, либо меня!

— Жан, ты в здравом уме?

— Утро вечера мудренее.