— Следить за собой… Это ты о еде?

— И о возлияниях, которые несколько превысили меру… Наконец, если верить тому, что сообщил метрдотель, человек весьма благовоспитанный…

— И что же вам сообщил весьма благовоспитанный человек? — спросил Кловис Дардантор, который больше не обращался к Патрику на «ты», что свидетельствовало о его предельном раздражении.

— О том, что сударь говорил… говорил о вещах, о которых лучше бы, по-моему, умолчать, не зная толком людей, слушающих его… И дело не только в осторожности, но и в достоинстве…

— Господин Патрик…

— Что, сударь?

— Пошли ли вы туда, куда я послал вас сегодня утром, когда вы столь бесцеремонно постучали в дверь моей каюты?

— А куда вы послали меня? Я что-то не припомню…

— В таком случае освежу сейчас вашу память! К черту, именно к черту я послал вас со всем должным почтением! А теперь я позволю себе послать вас к нему еще раз, и оставайтесь у него, пока я не вызову вас звонком!

Патрик чуть прикрыл глаза и сжал губы, затем, повернувшись на каблуках, направился на бак, откуда в это время спускался месье Дезирандель, рискнувший все-таки выйти на палубу, чтобы вдохнуть более чистого кислорода, чем в каютах.

— О, бесценный мой друг! — вскричал, заметив его, месье Дардантор. — Как чувствуете себя со вчерашнего дня?

— Неважно.

— Мужайтесь, мой друг, мужайтесь! Да, лицо у вас все еще бледное как полотно, глаза стеклянные, губы бескровные… Но это пройдет, и наше странствие закончится…

— Плохо, — завершил фразу месье Дезирандель.

— Ну и пессимист же вы! Будьте бодрее! Sursum corda, как поют на праздниках с колокольным перезвоном!

Выражение вполне подходящее для человека, которого тошнит!

— Впрочем, — продолжал Кловис Дардантор, — через несколько часов вы сможете ступить на твердую землю. «Аржелес» бросит якорь в Пальме…

— Где он простоит не более полусуток, — вздохнул месье Дезирандель, — а вечером опять придется возвратиться на эту жуткую качалку!.. Ах, если бы только не шла речь о будущем Агафокла!..

— Бесспорно. Дезирандель, ради этого можно и пренебречь мелкими неприятностями. О, мой старый друг, мне кажется, я уже вижу там, на алжирском берегу, эту очаровательную девушку с лампой в руках, словно Геро, ожидающую Леандра, то бишь Агафокла. Впрочем, нет, мое сравнение гроша ломаного не стоит. Ведь по легенде этот несчастный Леандр вроде бы утонул на пути к возлюбленной… Сегодня вы выйдете к завтраку?

— О Дардантор!.. В моем-то ужасном состоянии!..

— Жаль, очень жаль! Вчерашний обед был на редкость веселым, а меню — превосходным! И блюда вполне достойны клиентов! Ну а доктор Брюно! Я по-провансальски поставил на место этого бравого лекаря! А эти два молодых человека… какие приятные товарищи по путешествию! И знаете, как отменно действовал за столом ваш удивительный Агафокл! Правда, рот его открывался не для беседы, а для еды. Но зато он сумел заполнить себя пищей аж до подбородка…

— И правильно сделал.

— Конечно! А как там мадам Дезирандель? Мы увидим ее сегодня утром?

— Не думаю… Ни сегодня… ни завтра…

— Как! И в Пальме?..

— Она не в силах даже приподняться.

— Бедная женщина! Как мне ее жаль! Я искренне восхищаюсь ею! Столько претерпеть — и все ради Агафокла! Да, действительно у нее материнская натура… А уж сердце… Но не будем говорить о ее сердце! Вы подниметесь на ют?

— Нет, не могу, Дардантор, предпочитаю остаться в салоне! Это надежнее! И когда же создадут пароходы, не танцующие на волнах?! И почему до сих пор так упорно отправляют в плавание посудины вроде нашей?

— Будьте уверены, Дезирандель, на суше эти пароходы плевать хотели бы и на кормовую, и на бортовую качку! Но мы еще не на суше… Всему свое время! Всему свое время!

В ожидании прогресса в судостроении месье Дезирандель вынужден был простереться на одном из диванов салона.