— И к сожалению, среди присяжных почти всегда найдется кто-нибудь, кто клюнет на это.

— Черт бы побрал этих присяжных, — выругался себе под нос Фитц.

— Да. Куда девался старый, проверенный суд Линча? Вздернуть, окоротить, поставить на место. Сберегает уйму денег на апелляциях.

Фитц подозрительно уставился на Гриффина, пытаясь понять, дурачится ли тот. Гриффин отчасти дурачился, отчасти нет. Система суда присяжных была известным геморроем.

Фитц взглянул на часы:

— Сейчас три. Сдается мне, нам не успеть завершить это дело к началу пятичасовых «Новостей».

— Пожалуй.

— Вообще-то, поскольку никто, кажется, не собирается волшебным образом сознаваться, полагаю, нам придется изрядно попотеть.

— Возможно.

— А... могут возникнуть какие-то проблемы? — Взгляд Фитца обратился на грудь атлета, потом он заметил суровое выражение лица Гриффина. Тот понял, что имеет в виду его напарник.

— Не у меня, во всяком случае, — ответил он.

— Я просто хотел сказать...

— Я вернулся в строй. Если вернулся к работе — надо работать на всю катушку. Нельзя быть полицейским наполовину.

— Ничего подобного я и не думал. — Глаза Фитца оценивающе прищурились. — Послушайте, я люблю, чтобы все было честно и прямо, без обиняков. Если мы собираемся вместе работать над этим делом, то, полагаю, я имею право уяснить для себя кое-какие вещи.

— Например?

— Я слышал о том деле Добряка — о том, что оно сперва слишком затянулось, затем приобрело чересчур личный характер. Вы правда избили в доме этого парня двоих детективов? Одного чуть ли не отправили в больницу?

Гриффин с минуту помолчал.

— Так мне сказали, — ответил он наконец.

— Вы сами не помните?

— В моем сознании все несколько смазалось. Но, так или иначе, моей целью не были детективы Уотерс и О'Рейли. Они совершили благородный, достойный всяческого уважения поступок, встав на моем пути.

— Вы метили в Прайса?

— Что-то вроде.

— А если бы вы до него добрались?

— Сейчас нам все равно этого не узнать, не так ли?

— Вы сидите на препаратах? — спросил это Фитц.

— Я не принимаю никаких лекарств.

— Почему?

Гриффин усмехнулся:

— Не та степень безумия.

— Просто прикидываю, не опасно ли мне с вами работать.

Улыбка Гриффина стала шире.

— Попробуйте, детектив, но я не даю никаких гарантий.

— Эй, однако...

— Послушайте, — серьезно сказал Гриффин. Коль скоро им не светило управиться к пяти, то почему бы не расставить точки над i, избавиться от недомолвок? — Я не собираюсь бросаться на вас. Два года назад, когда умерла моя жена... я слишком многое пустил на самотек, утратил контроль над слишком многими вещами. В личном плане. В профессиональном... Человек не должен терять контроль над ситуацией, обязан отвечать за то, что происходит в его жизни. Все мы, так или иначе, получаем свой урок. В прошлом году пришел мой черед. Я этот урок усвоил. Теперь я отдаю себе отчет в том, что со мной происходит.

Фитц промолчал — возможно, у него было свое мнение по этому вопросу.

— Сожалею о смерти вашей жены, — наконец проговорил он.

— Я тоже.

— Я знаю многих людей, которые были на похоронах. Судя по всему, она была действительно редкой женщиной.

— Она была самой лучшей, — с чувством произнес Гриффин и тут же отвернулся, поскольку два года отнюдь не достаточный срок для забвения, и неуклюже завозился с дверной ручкой.