|
Туман? И что? Что он высматривал? Какой-нибудь чертов айсберг. А был май, и, между прочим, теплый май. «Лузитанию», четырехтрубный лайнер, отправила на дно всего одна торпеда. За восемнадцать минут! Четыре трубы! Огромный, как библейское чудище, пароход. Одна паршивая немецкая торпеда, где взрывчатки-то было килограммов десять! Кто ж этому поверит?! Все прошло по специально продуманному сценарию. Тысяча сто девяносто пять душ отправились в ту ночь к Богу. Но капитана Тернера среди них не было. Он-то, понятное дело, спасся. А через полтора года американская пехота уже бежала в атаку. Элвин Йорк, Ден Дейли и остальные янки отбили у немцев лес Белло. Надеюсь, вы не думаете, что все это случайности, а? Вы не можете так думать! Во всяком случае, после сегодняшних событий. В борьбу вступили некие силы. И кстати, не обязательно темные. Их можно назвать очень даже просветленными.
— Ладно, но трагедия с «Лузитанией» тоже произошла почти сотню лет назад. — Хорошо. Тысяча девятьсот шестьдесят четвертый год. Тонкинский залив. Не можете же вы считать, что северовьетнамский патрульный катер по глупости открыл огонь по американскому эсминцу? — Профессор, все это похоже на бред о тайных мировых заговорах. — Неужели? Но прежде чем вы разгромите мои теории заговора, я бы предложил вам взглянуть на себя в зеркало. Вы, дорогуша, объект еще одного назревающего «заговора». — Я? Бонни мрачно кивнул: — Завтра-послезавтра кто-нибудь подойдет к вам, приставит пистолет к спине и нажмет на спусковой крючок. И все — гуд бай, Дженни, гуд бай, беби. Полиция скажет «ограбление». Ну, или «немотивированное убийство». Все согласятся, что да, трагедия, конечно, но дело закроют. Только начните бормотать что-нибудь про клуб, и вы увидите, как на вас посмотрят. — Но… но… — Дженни чувствовала себя совсем брошенной и жутко одинокой. Взяв кружку, она допила оставшееся пиво. — Господи! — чуть слышно вздохнула она. — Все эти события обязательно должны быть где-то записаны, — почти шепотом произнес Саймон Бонни. Его взгляд снова стал полоумным, а нижняя челюсть задергалась во все стороны сразу. — Гамильтон был педант и строго следил за ведением протоколов, чтобы потомки узнали о его полезных для страны деяниях. Отцы-основатели всегда были страшно тщеславны: всех их волновало, как они будут выглядеть в истории. Поэтому и строчили без устали — дневники, письма или газетные статьи. И каждый пытался переплюнуть другого. И Шотландец Нат от других не отставал, тоже вел записи. Должен был вести. Из них только он один не состоял на правительственной службе. Ясно, что многие собрания проходили и у него дома. Он жил на Уолл-стрит по соседству со своим лучшим другом, мистером Гамильтоном. — Профессор вдруг замолчал и испуганно посмотрел на Дженни. — У вас нет его сейчас при себе? Телефона? — Есть, только это телефон доктора. Случайно схватила, когда уходила из больницы. Бонни достал бумажник, торопливо отсчитал банкноты и бросил на стойку бара. — Десять? Этого хватит… А, черт, дал двадцатку. — Он схватил с табурета кепку, плащ и шарф. — Выбросьте его… с таким же успехом можно установить на голове маячок. — Но они не знают, что телефон у меня. — Почему вы так уверены? Если уж они знают, что вы случайно ранили своего брата из пневматического пистолета… Не хочу даже представлять, как они докопались до этой информации. Может, с папочкой поговорили по телефону, как думаете? Масштаб, моя дорогая, масштаб! Оглянитесь вокруг! И это правительство самое большое во всем треклятом мире! — Но… — Никаких «но»! Страдальчески вздохнув, Саймон Бонни бросился к двери. |
