— Да что вы, господа. Все в порядке, — произнес Джаклин, — взятки даются только с вашего ведома.

— Иногда складывается впечатление, что вы набиваете себе брюхо со стола всего общества, — заметил председатель Верховного суда Логсдон.

— Чепуха! — воскликнул Джаклин.

— Последуйте мудрому совету, Джей-Джей, — предупредил Рэмзер, — и не смешивайте политику Комитета с политикой вашей компании.

Не веря своим ушам, Джаклин с отвращением качал головой.

— Только не надо меня учить, что не стоит смешивать личное и общественное. Старина Пирпонт Морган помог нам втянуться в Большую войну, и его компания приняла в ней непосредственное участие. История нашей страны — это постоянная взаимопомощь правительства и частного сектора. Рука руку моет. Гамильтон предвидел это, когда с Натом Пендлтоном основал наш клуб. Экономика должна определять политику страны.

— Вы так любите упоминать Гамильтона, — сказал Чарльз Коннолли, журналист и писатель, также известный как Руфус Кинг, — а он, между прочим, специально подчеркивал, что нельзя извлекать выгоду из политических решений, в которых принимал участие. И неоднократно отказывался от земель в Огайо и в долине Миссури, на которых мог бы невероятно разбогатеть.

— Но именно благодаря ему мы встали на каменистый путь, когда освободились от мерзавца, угрожавшего Договору Джея. Так что не надо мне читать нравоучения по поводу Гамильтона. Он не был святым — волочился за каждой юбкой. «У этого мужчины вырабатывалось столько гормонов, что удовлетворить его не смог бы целый публичный дом». Если не ошибаюсь, это цитата из вашей книги, Чарли. — Джаклин рывком отодвинул стул и поднялся. — Я тоже читал протоколы. Идите и скажите то, что говорите мне, Джону Рокфеллеру и «Стандард ойл», Командору Вандербильту с его железными дорогами. Они все когда-то занимали мое кресло. Идите и скажите это Авереллу Гарриману и его соратникам. Они все разбогатели на решениях, которые принимались вот здесь. Главное дело Америки — это бизнес. Так сказал один мудрый человек до меня.

— Тогда было другое время, — возразил Гордон Рэмзер. — Не такое открытое. Мы не можем себе позволить особенно пристальное внимание.

Джаклин положил руку на спинку кресла.

— К чему вы клоните?

— Просто следите за тем, как себя ведете, — настаивал Рэмзер. — Мы не можем рисковать, чтобы из-за ваших действий основополагающие идеи клуба оказались дискредитированы. Благо нации должно стоять на первом месте. Не забывайте об этом.

— Обязательно передам ваши слова Хью Фицджеральду. Он решил отдать нам свой голос, и теперь законопроект о стратегических базах пройдет. Базы пополнят в течение полугода, и мы сможем осуществлять свои планы: нести свет демократии в эту забытую Богом пустыню.

— Примите мои поздравления, — сказал Рэмзер.

Его поддержали несколько других голосов, но Джаклину их хор показался неискренним. Он заметил отведенные взгляды, сдержанные выражения лиц. Видно, они опять успели пошептаться у него за спиной. И он знал почему: он слишком прямолинеен, слишком дерзок для них. Только у него хватало духу называть вещи своими именами. И ни один из этих двуличных негодяев не осмелился посмотреть ему в глаза. Они так долго гребли лопатой дерьмо, что даже полюбили этот запах.

Джаклин прочистил горло.

— Мы, кажется, говорили о сенаторе Маккой. Пора заканчивать с этим делом. У меня есть одна разработка нашей английской дочерней компании по заказу военной разведки…

— Простите, Джей-Джей, но мы как будто еще не проголосовали, чтобы принять окончательное решение, — перебил его председатель Верховного суда Логсдон.