Изменить размер шрифта - +
Прекрасная получилась бы сцена, если б не тусклый Грэм Темпл, чей Родриго кажется в сравнении с Яго деревянным.

Появляется Отелло, слышно, как по залу пробегает восторженный шепоток. Стив Ричардс словно создан для этой роли. Он массивен, внушителен, облик его благороден. Выполненный Эмили Сэндис простой, но эффектный костюм отвечает его манере держаться, его преисполненной важности поступи полководца. Это фигура, с которой нельзя не считаться. Когда он открывает рот, голос его поначалу разочаровывает. Он запинается, тон его вымучен, кажется, что он не слышит ритма стихов. Сердце зрителя падает: так дело не пойдет. Пожалуй, не стоило взваливать весь груз пьесы на плечи актера-новичка.

Впрочем, это всего лишь фальшстарт. Несколько реплик — и уверенность Ричардса в себе возрастает неизмеримо. Он явно ощущает уважение публики и купается в нем. Вскоре он разворачивается в полную силу:

Ричардс не упускает ни одной из присущих этому пассажу интонационных двусмысленностей: он говорит учтиво, однако не без оттенка бахвальства, плохо замаскированного презрения к не нюхавшим пороха людям, которое кроется за его медоточивыми речами. Да, похоже, спектакль получается глубокий, изобретательный, многослойный. И останется таким до самого конца.

А затем настает роковое мгновение. Акт 1, сцена третья, строка 169-я. Простое сценическое указание: «Входит Дездемона». И внезапно вся постановка рушится как карточный домик.

Несколько позже Дездемона, роль которой исполняет Сисили Бойд, спросит у Яго: «Что мне бы в похвалу вы сочинили?» — и коварный интриган ответит: «Не спрашивайте лучше. Не могу. Я не хвалить привык, а придираться». Что ж, Сисили, — прошу прощения и так далее, но тут я на стороне Яго.

Суть образа Дездемоны, разумеется, в том, что в ней должна присутствовать некая одухотворенность, некая отвага и гибкость, иначе она будет восприниматься просто как малоприятная девица, засидевшаяся в ожидании жениха — из-за того, что мужчины никак ее не поделят. Основу всех этих качеств можно найти в стихах Шекспира, нужно лишь сохранять верность их гибкому, мускулистому движению, все остальное придет само собой. Однако мисс Бойд — не то намеренно, не то по чистому неумению — изменяет стихам на каждом шагу. Сердце зрителя падает, едва она открывает рот и произносит свою первую строчку: «Отец, в таком кругу мой долг двоится» — с двумя совершенно бессмысленными и неуместными ударениями на «кругу» и «долг». И о чем она только думает?

Печально, но эта реплика задает тон всей ее дальнейшей игре. Дездемону можно рассматривать либо как верную и добродетельную супругу, либо как бойкую искусительницу, отчасти повинную в трагической развязке пьесы. А еще того лучше — актриса могла бы попытаться создать нечто среднее между двумя этими прочтениями, показав нам человека по-настоящему сложного и противоречивого. Взамен того все, что мы получаем от Сисили Бойд, это напевный говор и определенный диапазон реакций на слова и поступки мужа, дальше слабоумного обожания почти ни разу не заходящих. Такая игра оказывает плохую услугу другим актерам, коллегам Сисили Бойд, спектаклю в целом и, что хуже всего, ее репутации одной из самых одаренных актрис «Кинг-Уильямс».

Но еще большее разочарование вызывает Бианка Дженнифер Хокинс. Эта предположительно бесчувственная потаскушка ухитряется излучать, в исполнении мисс Хокинс, эротическое обаяние и сексуальную энергию, способные сделать честь разве что снулой кефали.

Тим Ньюсом выжал из этих исполнителей и прочей своей добротной команды все, что смог, однако под конец вечера у нас на руках остается «Отелло», лишенный какой ни на есть трагической значимости. Вспоминая успех, который пару лет назад выпал на долю Драматического общества старшеклассников благодаря постановке «Целуй меня, Кэт», я невольно гадаю, не в большей ли мере подошла бы поверхностным талантам наших актеров бодренькая музыкальная версия пьесы? Я даже готов предложить, ничего взамен не потребовав, название для нее: «Отелло — веселенький мавр».

Быстрый переход