Гордеев не смог не оценить, как всего в нескольких словах частный сыщик отрезал секьюрити все пути к отступлению. Было в интонации Дениса нечто магическое, отчего те свидетели, с кем он проводил допросы, очные ставки или даже просто «дружеские беседы», неизменно отдавали ему все, что требовалось.

— Показать их я, конечно, покажу, — сказал секьюрити Федя, — да только это пустая трата времени. Там ничего нет. И из клуба он выходил один. Никифоровой с ним не было. Возможно, она потом к нему присоединилась, когда он со стоянки отъехал. Вполне может быть, она сама не хотела светиться — ну чтобы на работе знали, я имею в виду…

— А что, это у вас в порядке вещей, — поинтересовался Денис, — что стриптизерша вместе с посетителем уезжает?

Федор пожал плечами:

— А кого колышет, что она в свое свободное время делает, когда работа закончена? Но при этом, мужики, я повторяю, нет ни единого кадра, где ваш Турецкий был бы не один.

— Как это нет, — не поверил Денис, — да быть такого не может! Сколько у тебя камер?

— Всех вместе, и внутри и снаружи, — около пятидесяти.

— Сколько?! Ты шутишь, что ли?

— Если точно, сорок восемь, — невозмутимо сообщил Федор.

Денис и Гордеев посмотрели друг на друга.

— Я не верю, — сказал Гордеев.

— Я тоже, — подтвердил Денис.

— Даю слово.

— А… на хрена столько?

— Ради таких вот криминальных случаев. Наш клуб — это же не один танцзал, там много всяких помещений, и все их нужно отслеживать.

— А также, — добавил Гордеев, — отслеживать отслеживающих.

— Ну… вроде того.

Но Денис все никак не мог успокоиться:

— И что же, ни одна из этих полусотни камер не зафиксировала Турецкого?! Ты что, дорогой, нам тут втираешь?

Федор примирительно выставил перед собой ладони:

— Денис, не шуми. Турецкий ваш на пленках есть. При входе, например, в заведение — через металлоискатель. В туалете. У бара. Но и только. И все время — в гордом одиночестве.

— Ну и ну, — пробормотал Денис. — Эй, любезный, чаю нам принесите еще!

— Думаю, фээсбэшники то же самое сказали, — вставил Гордеев, вспомнив, как Турецкий в Лефортове ему говорил, что беседовал со своим информатором в мертвой зоне.

— Что они сказали? — не понял Денис.

— Они сказали: «Ну и ну».

— Слушай, умник, чем мысли фээсбешников читать, ты, может, подумаешь лучше, как своего подопечного из тюрьмы вытащить?!

— Я только об этом и думаю, — вспылил Гордеев.

— Мужики, — несколько смущенно сказал секьюрити, — я, с вашего позволения, поел бы чего-нибудь, а то с утра…

— Да, Федька, извини, конечно! — спохватился Денис, мгновенно остывая. — Кстати, Юрец, а сколько Турецкий времени пробыл в клубе?

— По его словам, полтора часа…

Пока Денис с Федором обсуждали варианты «продолжения банкета», Гордеев обдумывал сложившуюся ситуацию. Что-то тут было не так. Либо Турецкому с его информатором чудовищно повезло, что они не попали в кадр, либо… Либо что?

— Федор, — сказал Гордеев спустя некоторое время, — а есть у вас мертвые зоны?

— То есть? — Секьюрити уплетал уже филе судака.

— Такие места, где Турецкий мог беседовать со своим человеком, не будучи засвеченным? — Гордеев помнил, что Турецкий сам назвал это «мертвой зоной».