— Не защищай его, прошу, — Жанна посмотрела строго. Сквозь слёзы, но строго. Учительским взглядом, позаимствованным у матери. — Стас никогда не был идиотом. Больше прикидывался, взбрыкивая перед толпой зрителей. Должен был понимать, что творит.

— Хорошо, не буду защищать, — согласилась Алевтина Федоровна. — Но как же твоя мать? Неужели за столько лет она не оттаяла? Хоть чуть-чуть? Вы не общаетесь, знаю, но должна же она была предпринять хоть одну попытку сблизиться. Она же мать.

Жанна засмеялась. Но это был злой смех. Истерический.

— Она педагог. Завуч. А мать… так, по совместительству. Она выгнала меня из дома, даже вещи собрать не позволила. Мол, у неблагодарной твари нет ничего в ее доме. Да, я понимаю. Из-за моей глупости она потеряла всё.

— Ее уволили?

— Написала заявление по собственному. Но ей «предложили» это сделать. Скандал вышел за рамки школьного. Вмешалось управление образования. Какой кошмар, какая катастрофа! Надо принимать меры! Да и кто будет воспринимать всерьез завуча, которую собственную дочь приструнить не в состоянии?! Тем более, у нас элитное учебное заведение! — протараторила Жанна, имитируя манеру разговора чиновников. — Естественно о трудоустройстве в другую школу города речь не шла. Мать уехала. Как и я. Но даже здесь — в большом городе — не нашла работу. Пыталась, но ей везде вежливо отказывали. В школах наводят справки прежде, чем кого-то брать. Конечно, вставал вопрос о причине ухода с прежнего места. Теплого места! Звонок на старую работу и… до свидания. Возможно, там и не рассказывали деталей, но явно намекали, что педагога Морозову брать не стоит. В итоге она стала репетитором. Неплохой заработок. Но это не то же самое, как помыкать детьми в школе. Платных учеников носом в ошибки не ткнешь, не накажешь за любое неосторожное движение. Они развернутся и уйдут, а о тебе мигом слухи поползут, и клиентура разбежится. Так что, да, я сломала матери жизнь. И такое не прощается. Ни за что. Оно и к лучшему. Я бы не хотела, чтобы у Лёшки была такая бабушка. Чтобы подрезала крылья и убивала веру в себя.

— Какая печальная история, — протянула Алевтина Фёдоровна и накрыла свой стакан ладонью, не давая Жанне подлить еще мартини. — И тебе хватит. Утром на работу.

— И то верно, — та как раз пыталась плеснуть себе, но передумала, поставила бутылку подальше. — На работу. А там Стас.

Алевтина Федоровна похлопала ее по руке.

— Тебе нужно принять решение, девочка. Выбрать одно из двух. Либо ты смиряешься с тем, что натворил глупый мальчишка в юности. Либо расстаешься с ним сейчас. Потом будет сложнее. Тебя уже затягивает, как в болото.

— Понимаю. Я, правда, всё понимаю. Но есть Викентьев, который пока не собирается исчезать с горизонта. А, впрочем… Кого я обманываю. Дело уже не в Викентьеве. Я не представляю, как остановиться. Как всё прекратить. Да и не хочу это делать. Сама мысль, что больше не будет свиданий: обычных прогулок и близости, сводит с ума.

Алевтина Фёдоровна закатила глаза.

— Всё хуже, чем я думала. Да ты влюбилась, девочка.

Жанна опешила. Чуть со стула не свалилась.

— Я? В Стаса?! Да никогда в жизни!

Алевтина Фёдоровна поднялась и поцеловала Жанну в лоб.

— Тебе не меня надо в этом убеждать, дорогая. Подумай обо всём на свежую голову. А сейчас отправляйся на боковою. Хватит себя терзать.

* * *

Утром Жанна приняла решение. Окончательное и бесповоротное. Она продолжает играть в невесту Стаса перед Викентьевым и его шпионами.