Действительно, все было «просто»! И мужество, и отвага, и необыкновенный героизм, и находчивость, и хотя Фоуке и Дьюгерст привыкли к подвигам Блейкни, но даже и они не находили слов для выражения своего восхищения.

— А когда поднялась суматоха на улицах из-за пропажи дофина? — спросил Тони, немного помолчав.

— Когда мы выходили из Парижа, ничего еще не было слышно, — задумчиво ответил Блейкни. — Мне это было даже непонятно. А теперь довольно болтать, — весело прибавил он. — Садитесь на коня, а ты, Гастингс, помни, что в твоих руках будет судьба Франции, хотя и заснувшая.

— А вы? — в один голос воскликнули все трое.

— Я не поеду с вами. Доверяю ребенка вам. Поезжайте прямо в Мант; вы будете там часов около десяти; отправляйтесь на улицу Лa-Typ и позвоните в дом номер десять; дверь вам откроет старый человек; скажете ему одно слово: «Enfant», на которое он должен ответить: «De roi». Передайте ему ребенка, и да благословит вас Бог за оказанную сегодня ночью помощь!

— А вы, Блейкни? — повторил Тони, и в его голосе зазвучала искренняя тревога.

— Я отправляюсь прямо в Париж, — спокойно ответил он.

— Для чего? Перси, ради Бога, понимаете ли вы, что собираетесь сделать?

— Прекрасно понимаю.

— Да ведь там все вверх ногами перевернут, чтобы разыскать вас; там уверены, что это — дело ваших рук.

— Я это знаю.

— Блейкни!

— Ты лишь теряешь время, Тони. Ведь Арман в Париже; я сам видел его в коридоре в Тампле в обществе Шовелена.

— Боже! — воскликнул Гастингс.

Все молчали, понимая, что Перси не оставит друга, брата Маргариты, в руках врагов.

— Один из нас останется с тобой? — немного погодя спросил Эндрю.

— Да! Я хочу, чтобы Тони и Гастингс, передав ребенка, как можно скорее добрались до Кале и поддерживали там связь с «Мечтой». Шкипер предупрежден. Скажите ему, чтобы он не уходил из Кале. Я надеюсь, он скоро мне понадобится. А теперь на коней! — весело прибавил Блейкни. — Гастингс, когда ты будешь готов, я передам тебе ребенка. Он будет в полной безопасности у тебя на седле, если ты его привяжешь к себе ремнем.

Больше ничего не было сказано. Гастингс и Тони вывели лошадей из рощи на дорогу, вскочили в седла, а маленького мальчика, ради спасения которого они потратили столько времени и выказали столько бескорыстной преданности и героизма, устроили на седле лорда Гастингса.

— Придерживай его рукой, — посоветовал Блейкни, — хотя лошадь твоя кажется очень смирной. Ну, скорее в Мант, и да хранит вас Господь!

Обменявшись последними приветствиями и еще раз пожав руку своему вождю, молодые люди скрылись в темноте.

Помолчав несколько минут, Фоуке отрывисто спросил:

— Что мне теперь делать, Блейкни?

— Прежде всего, дорогой, запряги одну из оставшихся трех лошадей в угольную повозку, а затем тебе, пожалуй, придется возвращаться по той же дороге. Потом продолжай выгружать уголь; таким образом, ты не будешь привлекать к себе внимания.

По вечерам поджидай меня с повозкой там же, где мы сегодня встретились. Если через три дня ты ничего обо мне не услышишь, возвращайся в Англию и скажи Маргарите, что я отдал свою жизнь, спасая ее брата.

— Блейкни!

— Тебя удивляет, что я говорю не так, как обыкновенно? — спросил Перси, дружески положив руку ему на плечо.