Джем прервал рассказ. На этот раз никто не нарушил молчания. И он заговорил снова:

— Спросил я его, куда он дел этот камушек. Ответа не ждал, так спросил, для разговору. Но вот его точные слова. Запишите, сестра, пока я не забыл.

Джем покосился на аббата.

— Загадка, так я понимаю, братец?

— Да, стишок-загадка. А что потом было?

— Аж вспомнить страшно. Аскор вздыбился, зарычал: «Я победил тебя, Гуло! Посмеюсь над тобой, когда встретимся за Адскими Вратами». Обхватив всеми четырьмя лапами ствол, — а вы бы этот ствол видели! — он его, клянусь, приподнял! И рухнул мертвым. Должно быть, доломал себе хребет. Могилу ему вырыть нам не под силу было, так мы его землей да листвой закидали, прикрыли, где лежал. И отправились в аббатство. Следов не оставили, старина Уолт в заметании следов толк знает. Так что хвостов за нами никаких не ожидается.

— То есть этот злой Гуло может появиться здесь? — забеспокоилась сестра Скрива. — Вдруг он вообразит, что вы с Уолтом нашли его Камень?

Командор ободряюще похлопал сестру Скриву по спине:

— Не беспокойтесь, мэм, Уолт — настоящий лесных дел мастер. Его маскировка даже голодную змею обманет. Так ведь, отец настоятель?

— Командор прав, сестра Скрива. По следам наших товарищей этот Гуло сюда не придет. Тем не менее я бы просил присутствующих не рассказывать об услышанном, чтобы зря не волновать аббатство.

Кротоначальник Браффи поднес ко рту свой роющий коготь:

— Хуш-ш-ш, дамы и господа, сэр Джем чуток прикорнул.

Голова Джема склонилась на подушки кресла под грузом усталости, сытной еды, эля, тепла и уюта. Осторожно вынув из лапы заснувшего ежа кружку, аббат пробормотал:

— Утомились, бедолаги. Пусть отдохнут. А мы пока можем поинтересоваться, что замышляют наши мелкие разбойники.

Потихоньку, на цыпочках все покинули Пещерный зал. Последними вышли отец Монотон и Командор. Закрывая дверь, Командор пробормотал аббату:

— Ночные огни на стенах временно отменим. Охрану я проинструктирую. На всякий случай усилим бдительность.

— Верно, друг мой. Я на тебя надеюсь, — прошептал аббат и пожал мощную лапу выдры.

Позавтракав, малышня снова выбежала на снег. В аббатстве воцарилась тишина. Со столов в Большом зале уже убрали, большинство взрослых тоже вышли наружу. Конечно же, все делали вид, что вышли только для надзора за детишками и первый снег их вовсе не интересует.

Аббат прошелся по вытертым плитам Большого зала и остановился перед гобеленом с портретом Мартина Воителя, героя-освободителя их Лесов, одного из основателей аббатства. Много сезонов прошло с тех пор, но Мартин оставался духовным покровителем Рэдволла. Его меч висел на стене между двумя скобами, а хозяин меча мудрыми, добрыми, но внимательными глазами следил за сменой событий и поколений. Он смотрел в глаза каждому из находившихся в зале, следил за тобой, в каком бы месте зала ты ни оказался.

Снаружи доносился шум веселья взрослых и детей. Дороги были эти звуки сердцу отца Монотона. Он поднял глаза к портрету покровителя аббатства и прошептал:

— Не дай судьбе сыграть с твоим аббатством злую шутку, Мартин, прошу тебя.

Слегка подмигивали фонари, гобелен колебался от ветерка, врывавшегося сквозь открытую дверь, но изображение Мартина не шевелилось.