– Тогда вы работайте с ним. И вам будет принадлежать вся слава спасителя человечества.

– Ни за что, – ответил Дженнингс, тяжело дыша от охвативших его чувств. – Я немедленно отправляю сообщение.

– Нет, – ответил Штраус. Он взял со стола один из ножей. – Нож достаточно острый.

– Не нужно так заострять вопрос, – ответил Дженнингс, даже в такой момент сознавая игру слов. – Я вижу ваши планы. С этим аппаратом вы можете всех убедить, что я никогда не существовал. Сможете привести ультра к победе.

Штраус кивнул.

– Вы правильно прочли мои мысли.

– Но у вас ничего не получится, – выдохнул Дженнингс. – Пока я держу эту штуку. – И он пожелал, чтобы Штраус застыл.

Штраус судорожно дернулся и покорился. Нож в его дрожащей руке замер, он не мог приблизиться ни на шаг.

Оба сильно вспотели.

Штраус сказал сквозь сжатые зубы:

– Вы… не сможете… держать его… весь день.

Ощущение совершенно отчетливое, но Дженнингс не был уверен, что мог бы словесно описать его. Как будто удерживаешь очень сильное скользкое животное, которое непрерывно вырывается. Дженнингсу пришлось напрягаться на ощущении неподвижности.

Он не привык к Аппарату. Не умеет им пользоваться. Можно ли ожидать от человека, никогда не видевшего шпаги, искусства фехтовальщика?

– Совершенно верно, – сказал Штраус, читавший мысли Дженнингса. И сделал неуверенный шаг вперед.

Дженнингс знал, что не справится с одержимостью Штрауса. Они оба знали это. Нужно бежать. С Аппаратом.

Но у Дженнингса не могло быть тайн. Штраус видел его мысли. Он старался встать между ним и скользящей лодкой.

Дженнингс удвоил свои усилия. Не неподвижность, а бессознательность. Спи, Штраус, отчаянно подумал он. Спи.

Штраус опустился на колени, его глаза закрылись.

С бьющимся сердцем Дженнингс бросился вперед. Если он сможет ударить его чем-нибудь, перехватить нож…

Но мысли его отвлеклись от сосредоточенной направленности на сон, и рука Штрауса ухватила Дженнингса за лодыжку, дернула со страшной силой.

Штраус не стал колебаться. Дженнингс споткнулся, а рука, державшая нож, поднялась и опустилась. Дженнингс ощутил резкую боль, страх и отчаяние.

Именно эти эмоции превратили свет Аппарата в яркое сияние. Мозг Дженнингса посылал волны страха и гнева. Рука Штрауса разжалась.

Он откатился с искаженным лицом.

Дженнингс неуверенно встал и попятился. Он не смел ничего сделать, сосредоточился на том, чтобы держать Штрауса в бессознательном состоянии. Любая попытка действий блокирует силу его воздействия: он не может эффективно воспользоваться собственной мыслью.

Он попятился к скользящей лодке. На борту он сможет… бинты…

* * *

Скользящая лодка не предназначена для продолжительных поездок.

Дженнингс тоже – в своем состоянии. Его правый бок, несмотря на повязку, скользок от крови. Кровь запеклась внутри скафандра.

Ни следа корабля за ним, но рано или поздно он появится. Корабль гораздо мощнее его лодки; и его детекторы легко засекут облако заряженных частиц, которое оставляет ионный двигатель.

Дженнингс отчаянно пытался связаться с Лунной Станцией по радио, но ответа не было, и он прекратил попытки. Его сигналы только помогут Штраусу в преследовании.

Он должен добраться до Лунной Станции, но вряд ли ему это удастся. Его перехватят раньше. Он умрет, разобьется.