– Хорошо бы и тебе со мной ходить иногда.

Она чуть не застонала. Сколько можно снова и снова говорить об одном и том же!

– Мне не нужно идти на могилу к маме, чтобы помнить о ней. Она вот здесь каждый день, каждую секунду, – сказала она, приложив руку к груди.

Он вздохнул, взял ее руку и поцеловал.

– Как хочешь, но нужно в ближайшее время высадить луковицы. Хочу, чтобы в унылые зимние месяцы там было все в цвету. Пожалуй, куплю подснежники. Они же рано распускаются? А еще крокусы и нарциссы. По крайней мере, их не сгрызут эти чертовы кролики, – усмехнулся он. – Что скажешь?

Сара сняла с перил сумку и перекинула ремень через плечо.

– Хорошо, заеду в садовый центр на обратном пути.

– На обратном пути откуда? – удивленно спросил он.

– Папа, – делая акцент на каждый слог, протянула она. – Ты прекрасно знаешь, куда я еду.

– Только не говори, что снова едешь вынюхивать про то место.

– Я не вынюхиваю. Это называется исследовать.

Увидев боль в отцовских глазах, Сара пожалела о своей резкости и смягчила тон:

– Пойми, папа, ты – главный носитель информации. Представляешь, насколько она ценна для меня как для историка? Разве ты не хочешь, чтобы моя книга удалась?

– Ты теперь у нас историк? Я думал, ты работаешь в библиотеке.

– Да, папа, там я работаю. Нам всем нужно оплачивать счета, но книга – это моя страсть, и от твоего вклада зависит, получится просто хорошая книга или совершенно потрясающая.

– Я уже говорил, – усталым голосом сказал он, – не хочу обсуждать это. И не обращайся ко мне, когда тебя привлекут за незаконное вторжение на чужую территорию, – погрозил он пальцем.

– Это не вторжение, это исследование городской среды. – Заметив, как задрожал его подбородок и участилось дыхание, она легонько потянула его за рукав пальто. – Пожалуйста, просто расскажи, что там было, – прошептала она. – Обещаю – если будет слишком тяжело, мы остановимся. Просто расскажи то, что захочешь.

Он открыл входную дверь и раздраженно вздохнул – на улице шел дождь. Взяв со стойки зонт, взмахнул им в сторону Сары как шпагой. Она отпрянула.

– Я уже рассказал тебе все, что хотел.

– Да ты не рассказал мне ровным счетом ничего.

Он раскрыл зонт и поднял его над головой.

– Некоторые вещи лучше оставить в прошлом, Сара. И это мое последнее слово по этому вопросу.

Она смотрела, как он идет по дорожке, и надеялась, что сейчас он обернется и с извиняющимся видом помашет ей рукой. Когда была жива мама, ей удавалось справляться с его настроением, но сейчас он бывал невыносимым. Мама очень хорошо влияла на него – никогда не позволяла ему впасть в уныние и могла одной удачной, вовремя сказанной фразой вывести его из мрачных мыслей. Достаточно было услышать ее заразительный смех, чтобы снова воспрянуть духом. Сара была уверена, что он любил ее мать. Она видела, насколько он был раздавлен потерей, как глубоко переживал горе. Она даже боялась, что он так и не найдет в себе сил выбраться из этой ямы. Ежедневные поездки на могилу уже стали напоминать одержимость. И все же она чувствовала – что-то не так. Не настолько, чтобы свести на нет прожитые вместе годы или их любовь друг к другу. Просто что-то было не так – как если собрать пазл из тысячи элементов и понять, что одного не хватает и его отсутствие портит всю картину. Ее хорошо видно и так, но взгляд всегда прикован к маленькому месту, где должен быть отсутствующий элемент.