— Ты его знаешь? — спросила она, устремляя взгляд туда же, куда и он, и нигде не находя того смуглого стройного мужчину, кто так бесцеремонно вторгся в ее жизнь.

— Да, — ответил Робин. — Но очень немного.

И это не было ложью, потому что, никогда с ним не встречавшись, он знал кое-что об Оуэне д'Арси — во всяком случае, о том, для чего тот прибыл в Англию. Знал по той простой причине, что сам занимался чем-то похожим. Справедливее сказать, пытался заниматься — поскольку честно признавался себе в том, что не может идти ни в какое сравнение с мастером своего дела д'Арси, прославившимся, как ему рассказывали, в качестве тайного агента в разных краях, но никогда не попадавшимся, а потому и не разоблаченным. Робин на этой стезе был еще совсем новичком.

— Мне кажется, он не англичанин, — сказала Пен. — Хотя трудно понять, почему я так решила. По-английски он говорит совершенно свободно, без иностранного акцента. И все-таки в нем есть что-то не совсем английское.

— Ты не видишь его сейчас в зале? — спросил Робин.

Она отрицательно мотнула головой:

— Нет. Да разве в такой толпе различишь кого-нибудь?

Сказав так, она тут же поняла, что говорит не правду: если бы тот находился в зале, она бы узнала его. Выделила среди всех остальных. Потому что он был из тех, кто выделялся — внешностью, статью, хладнокровным достоинством… «Не много ли ты напридумывала?» — прервала Пен собственные мысли.

— Похоже, твоя свекровь направляется в нашу сторону, — заметил Робин.

Он прекрасно знал, как Пен относится к леди Брайанстон и что чувства их взаимны; кроме того, не очень хотел продолжения разговора об Оуэне д'Арси, дабы собеседница не уловила, что его тоже интересует этот человек. Правда, отнюдь не из-за того, что осмелился поцеловать его сводную сестру.

Пен сжалась, лицо у нее утратило живость.

— Мне не о чем беседовать с ней, ты ведь знаешь, Робин.

— Хотя бы обменяйтесь любезностями.

— Мы уже сделали это в самом начале вечера. Больше не хочу.

И прежде чем Робин успел что-то сказать, она сорвалась с места и смешалась с толпой. Леди Брайанстон приближалась.

Как Пен и ее семья, к которой Робин принадлежал, он не испытывал симпатии к этой даме, считая недостойным ее отношение к невестке с самого начала их брака с Филиппом и уж совсем отвратительным, что по распоряжению свекрови несчастный младенец был отторгнут от матери и та не могла даже излить свое горе над его мертвым телом. Тем не менее сейчас он был гостем в доме у леди Брайанстон и вообще воспитанным человеком.

Он учтиво поклонился, когда та подошла к нему. Подобно своему сыну Майлзу, она была аляповато скроена, с грубоватыми чертами лица, к тому же отличалась любовью к экстравагантной одежде и немалому количеству драгоценностей на ней и головном уборе, под которым угадывался парик, поскольку натуральный цвет волос не мог быть до такой степени огненно-красным. Той же неестественностью отличалась и пунцовость щек. Все эти ухищрения не вызывали симпатии у пуританина Робина.

— Лорд Робин, — сказала пожилая дама, едва ответив на его поклон, — мне показалось, с вами сейчас была Пенелопа.

Робин, изобразив предельное изумление, оглянулся по сторонам.

— Разве? Не может быть. Я уже давно не вижу ее.

Тонкие губы леди Брайанстон совершенно исчезли.

— Мне необходимо поговорить с ней, — сухо сказала она. — И как можно скорее. Поставьте ее в известность об этом, как только увидите.