— А что, если он будет жить?

Вопрос, который задал хозяйке Оуэн, вывел Пен из оцепенения.

— Что, если ему больше шести, — повторил Оуэн уже без всякого валлийского акцента, — и он остался в живых? Что тогда?

— Это уже не мое дело, сэр, — пробормотала Бетси, и внезапно в ее глазах мелькнул огонек подозрения, как вспышка молнии, озарившей угрюмую комнату.

И еще в ее взгляде Оуэн увидел опасение. Страх.

— Сядьте, мистрис Кошем, — сказал он властно.

Она не могла не подчиниться звуку его голоса. В комнате наступила напряженная тишина.

— Вы сказали «не мое дело», мистрис Кошем, — вновь заговорил Оуэн. — Поговорим о вашем деле… — Он выдержал зловещую паузу. — Давайте представим, что года три назад был насильно произведен на свет ребенок, пробывший всего около восьми месяцев во чреве матери. И вопреки ожиданиям некоторых людей остался жить… Как вы полагаете, мистрис Кошем… — голос Оуэна зазвучал угрожающе, — что могло статься с этим ребенком?

Лицо женщины сделалось бледным как мел. Она неотрывно смотрела на Оуэна, словно кролик на удава.

— Не понимаю, о чем таком вы говорите, — наконец выдавила она, облизывая сухие губы. — Ума не приложу.

— Не понимаете? — повторил Оуэн.

Неспешным движением он достал из камзола кошелек и кинул на стол. Монеты в нем зазвенели. После чего вынул кинжал из ножен, прикрепленных к поясу, и аккуратно положил его рядом с кошельком.

— Я помогу вам понять, женщина, — сказал он спокойно.

Глаза Бетси Кошем метались по предметам, лежащим на столе. Видела она также и холеные белые руки, в которых крылись угроза и сила.

— Предлагаю выбор, — продолжил Оуэн. — Ответьте честно на мой вопрос, и кошелек ваш… Но можете предпочесть то, что лежит рядом с ним.

Он сложил на столе руки в ожидании ответа.

Пен тоже смотрела на стол. На лежащий там кинжал — простой, с обычной рукояткой, но обоюдоострым лезвием. Неужели он готов пустить его в ход? Нет, это только угроза, которую он никогда бы не осуществил. Собственно, и угрозы прямой не было. Она только предполагалась.

Внезапно Пен подумала — хотя для таких мыслей было не слишком подходящее время, — что профессия Оуэна предполагает применение оружия в любых случаях и по отношению к любым людям, какого бы пола или возраста они ни были. Даже к детям, если те помогают врагам его страны… О нет! Нет!..

И она поняла… ощутила страх этой старой женщины, которая знала, что сидящий перед ней человек в черной одежде, с темными глазами и мягким голосом, ни минуты не колеблясь, пустит в ход свое оружие.

—..Спрашиваю еще раз, Бетси Кошем: как вы думаете, что могло случиться с этим ребенком после его рождения?

Она снова облизала губы, глаза у нее бегали, лицо приняло серый оттенок.

— Есть такие места… — проговорила она. — Такие… где могут держать этих… ненужных детей. Если за них платят, ясное дело.

Ненужных!.. Платят!.. Слова, будто железные колючки, впивались в мозг Пен, не давали дышать.

— Кто взял этого ребенка? Кто?..

Пальцы Оуэна, будто невзначай, притронулись к клинку. Женщина задрожала, всхлипнула.

— Милорд, — сказала она. — Его забрал милорд… Завернул в одеяло и взял… Больше ничего не знаю! — вдруг вскрикнула она.