Он осушил кружку, опустил со стуком на стол, немигающим взором уставился на пламя камина.

А ведь он начинал было думать, что их любовь, их встречи могут иметь продолжение, обрести будущее… Хотя не представлял отчетливо, какое именно. Но теперь… Когда она с такой легкостью, даже с каким-то удовольствием… нет, вернее, с облегчением поверила в совершенные им злодеяния… в том числе против детей… Когда внутренне, в душе, оттолкнула его, отторгла… Теперь все напрасно. Все в прошлом… Хотя и недалеком.

Тем не менее он должен рассказать ей все сам. Без утайки. Пускай это ничего не изменит, по Пен обязана знать. И, что бы ни было, он очень хочет надеяться, она не попадет в ловушку, как это случилось с Эстеллой… с неразумной, тщеславной Эстеллой.

Он продолжал смотреть в огонь, и в его душе тоже поднималось и опадало пламя — обиды, горечи, сожалений. Нет, он не готов расстаться с ней. Потерять ее… И даже если так — он должен услышать ее просьбы о прощении, увидеть ее раскаяние, убедиться, что она расстроена их разрывом не меньше, чем он. Хотя у нее теперь, не без его помощи, появился надежный щит от горестей — обретенный ребенок.

Нет… Он не хочет… не может расстаться с ней.

Наверное, он уже понимал это, когда так невежливо ответил посланнику де Ноэлю на вопрос о своих дальнейших планах. Они во многом зависят от Пен. Оттого, что она решит делать, куда ехать. Как захочет поступить в создавшемся положении…

Он стремительно поднялся, прикрепил к поясу шпагу, взял со скамьи плащ. Его ждали дела, за выполнение которых он взялся и которые должен довести до конца…

Направление ветра с наступлением вечера изменилось, течение реки ускорилось. На небе высыпали звезды. Оуэн нанял небольшую лодку до Бейнардз-Касла. Он сидел впереди, вглядываясь в очертания берега, в то место, где узкая и грязная река Флит впадает в полноводную Темзу.

Уже показались смутные очертания замка Бейнардз, когда недалеко от берега Оуэн заметил группу из трех судов, на одном из которых развевался вымпел герцогского дома Нортумберлендов.

— Суши весла! — негромко приказал он своему лодочнику.

Тот подчинился, они теперь неслышно плыли по течению. Ничего не объясняя привычному ко всему лодочнику, Оуэн загасил факел, горевший на носу лодки, и продолжал наблюдать за движением трех судов. Все они под сдержанную ругань гребцов боролись с течением, пытаясь, одно за другим, пристать к берегу как раз у самого замка.

Из каюты первого судна вышли трое мужчин, и в неярком свете звезд Оуэн узнал трех членов Тайного совета: Нортумберленда, Суффолка и Пемброка. Несомненно, еще в середине дня весть о прибытии сюда принцессы Марии дошла до дворца в Гринвиче, где они находились, и, не теряя времени, они решили пожаловать в замок. Значит, и он, Оуэн, не должен терять времени.

Наблюдая за ходом швартовки и опершись на палубные перила, они разговаривали. Слов Оуэн, разумеется, слышать не мог, но сейчас особенно и не нуждался в этом.

— Направь лодку в устье Флита, — прошептал он гребцу, — и там пристань к берегу. Только тихо. Чем тише, тем больше денег получишь.

Лодка бесшумно ткнулась в илистый берег, Оуэн расплатился и ступил в промерзшую прибрежную грязь, по которой пошел легко, как посуху.

Вскоре он приблизился к ступенькам причала, ведущим к дворцу, — как раз когда по ним поднимались прибывшие царедворцы в сопровождении нескольких воинов, сошедших с двух других судов. Укрывшись за кустами на берегу, он мог слышать кое-какие обрывки разговора.

—.