Спустя несколько минут Кинан спустился по лестнице — ни дать, ни взять воин — немунух. На лице — счастливая улыбка. Он медленно повернулся.

— Тебе не о чём беспокоиться. Всё сидит прекрасно, а уж какое тёплое! Такой замечательной одежды у меня никогда не было. — Он выпрямился. — Завтра, в честь твоего отъезда, я опять надену все это. А сейчас давай-ка спать; лучше тебе отправиться в путь пораньше, чтобы не потерять дневного времени.

Наверно, это был дар богов — то, что этой последней ночью оба спали хорошо и крепко. И тот, и другая понимали, что впереди разлука, и боялись бессонницы. Однако сон пришёл к ним на диво быстро, а сны снились добрые. С первым светом оба поднялись. Перекусили в молчании. Потом Элири вывела лошадей и села на свою. Кинан, одетый в то, что она сшила для него, стоял рядом. Элири наклонилась и взяла его за руку.

— Я никогда не забуду тебя. — От слёз перед глазами у неё всё расплывалось. — Я люблю тебя. — Она приветственно вскинула руку. — За праздник, который ты подарил мне, искренне благодарю тебя. За гостеприимство твоего крова благодарю тебя. Желаю хозяину этого дома удачи и щедрого солнца на все времена. Девушка наклонилась, Кинан потянулся вверх и крепко обнял её.

— Скачи смело, воин. Пусть твоё оружие не знает промаха и пусть Ка-дих приведёт тебя в место, достойное его дочери.

Он сильно шлёпнул лошадь по крупу, и та рванулась вперёд. Пока дорога шла прямо, Элири всё время оборачивалась, чтобы ещё разок взглянуть на него. На повороте она в жесте прощания вскинула руку и услышала его последний призыв:

— Добрый путь, дитя! Моя любовь уходит вместе с тобой.

Она скакала, ослепнув от слёз, понимая, что никогда больше не увидит Кинана. Будущее было затянуто туманной дымкой неизвестности. До сих пор ей везло, но что-то принесёт с собой завтрашний день?

4

Она скакала ровным аллюром, пока не стемнело. Потом раскинула лагерь, защитив его с помощью нехитрых заклинаний, которым её обучил Кинан. В сознании девушки Ганнора и богиня, которой молились немунух, слились воедино, и Элири не сомневалась, что янтарные амулеты и камни-стражи, подаренные Ганнорой, не допустят, чтобы с ней случилась беда. Она взяла в руки кусочек янтаря и обошла по границе свой маленький лагерь, прося Ганнору защитить её. Может быть, место Старых и пострадало, когда горы вывернуло наизнанку, но она унесла оттуда четыре камня-стража — ценный дар. В полумраке они отсвечивали мягкой, успокаивающей голубизной, и Элири осторожно положила их рядом с собой.

Точно так же она действовала и во все последующие дни, пока поднималась вверх по течению реки. Трудно сказать, что именно помогало, янтарь или камни. Но ничего более опасного, чем случайные звери, рыщущие по своим охотничьим делам, ей не попадалось. Их она всегда заверяла в своей дружбе.

Единственным примечательным событием оказалась встреча с изумительной по красоте самкой сокола. Птица явно была голодна, и Элири попыталась мысленно представить гнездо, в котором жалобно пищали птенцы. Она улыбнулась, излучая сочувствие и доброжелательное понимание, а потом бросила птице жирного кролика, совсем недавно пронзённого её стрелой. Резко вскрикнув, соколиха поймала его в воздухе.

Улетая с подарком, она обронила перо. Длинное, окрашенное в контрастные чёрные и белые тона. Ответный дар. Элири спрыгнула с лошади и подобрала его. Воткнула в повязку на голове и, снова взобравшись на лошадь, распрямилась, почувствовав себя… увереннее. В этой новой стране не было орлов, но перо ястреба — тоже неплохой талисман.