Возвращаясь к обстоятельствам гибели подруги, она не верила, что Рита сама убила себя. Такое ее убеждение расходилось с официальной версией, а значит, его необходимо доказать. Но доказательств у Леры не было.

До слез ее огорчил формальный подход следователя: он использовал запись видеокамеры как предлог для того, чтобы закрыть дело, не выслушал свидетелей, пренебрег важнейшей уликой.

Лера достала клочок обоев и положила его на стол. Темно-зеленый фон с золотистыми черточками наподобие «елочки».

«Как он оказался в руках Риты? Вытащила его из сумки? Но зачем такое таскать с собой? Какой смысл? Лет тридцать назад подобные обои можно было встретить в московских квартирах, но их вряд ли использовали в оформлении интерьеров «Пресни Палас»…»

Приближался конец рабочего дня. Сотрудники адвокатской конторы один за другим заходили в приемную сдавать документы. Всякий раз, когда открывалась дверь, Лера надеялась увидеть комендантшу. Филиция Павловна обещала привести рабочего, чтобы исправить дверной замок.

«Неразделенная любовь… – Лера повторила слова, которые часто слышала в эти дни. – Какая глупая фраза. Зачем же ее делить?»

Собрав со стола папки, она поднялась с кресла и отправилась в кабинет Шостока.

«Берегитесь тех, кто приходит в овечьей шкуре, внутри они – волки хищные», – кто бы ни сказал эти слова, их по праву можно было отнести на счет Филиции Павловны.

В советские времена, когда закладывался фундамент ее личности, Филиция проживала в городе Краснодаре. Нужно заметить, что образ ее жизни не имел ничего общего с Кодексом строителя коммунизма. Философский вопрос: «Иметь или быть?» в ее интерпретации звучал как утверждение: «Быть, чтобы иметь».

Таких, как она, называли спекулянтами. Купить подешевле, продать втридорога – это позволяло ей жить намного лучше других.

В период становления рыночной экономики Филиция Павловна работала в налоговой инспекции, где хорошо усвоила одну христианскую заповедь: «Прощение ближнего – самая большая добродетель». Следуя ей, она сколотила небольшой капиталец за счет подношений «ближних» и получила несколько лет тюрьмы.

В ходе следствия выяснилось, что, инспектируя бухгалтерскую отчетность, она вымогала взятки. Когда в зале суда оглашали их суммы, присутствующие завистливо ахали.

Конечно же, Филиция Павловна пыталась оплатить свою невиновность, но, увы, сотрудники прокуратуры жили не по заповедям. Словом, христианские добродетели в этом учреждении не освобождались от уголовной ответственности.

Спустя несколько лет, уже будучи на свободе, она переехала в столицу, где сочеталась законным браком с восьмидесятилетним старцем (самой ей не было и пятидесяти). Прописавшись на жилплощади мужа, Филиция Павловна присвоила себе почетное звание «коренной москвички» и с гордостью носила его.

Теперь она работала комендантом бизнес-центра «Пресня Палас», и сотрудники называли ее ласково – Шанта-Жорка.

– Заходите, Олег Иваныч, – Кондрюкова распахнула дверь, ведущую в приемную Шостока.

Пропустив рабочего, сама зашла внутрь. Оглядев помещение и заметив, что там никого нет, приблизилась к столу и принялась с интересом рассматривать лежавшие на нем документы.

– Филиция Павловна, – нерешительно произнес Олег Иванович, в его голосе прозвучало неодобрение.

– А вас никто и не спрашивает, – огрызнулась она. – Стойте себе в уголке и ждите, пока позовут.

Из кабинета Шостока вышла Лера. Заметив ее, комендант испуганно вскрикнула:

– Ах! Простите. Задумалась, а тут – вы.

– Здравствуйте, – сказала Лера.