– Чем обязана, тварь? – Ралина своим излюбленным движением поджала губы. – Неужто в твоем змеевнике случился пожар, что ты теперь вылезла помирать под открытое небо? Но ведь от тебя откажутся и солнце, и луна, и уж тем более – всевидящие звезды.

– Не известно еще, кто из нас змея-то, – хихикнула ведьма. – Боюсь, не та ли, кто обманом и силой однажды лишила меня перстня Властительницы Круга, чтобы завладеть им самой? А меня велела бросить на далеком, студеном, никем не обитаемом острове – на верную гибель, на голодную смерть, в холод и забвение? Кто же тут походит на змею – разве ее жертва? А, может быть, все-таки сама эта хищница, злобная и коварная, которая привыкла всю жизнь прятаться под маской показного благородства и следовать интересам якобы высшей справедливости?

– После твоих дьявольских экспериментов на Острове Духов ни один судья, даже самый гуманный и всепрощающий, никогда не осмелился бы снова ввести тебя в мир людей, – гневно ответила друидесса.

– Почему это ты так думаешь? – воздух между двумя сестрами понемногу стал накаляться, и отнюдь не пламя разгоревшегося костра было тому причиной.

– Потому что ты давно потеряла человеческий облик, – сказала Ралина и почувствовала, как в сердце что-то кольнуло.

– Но ведь я его, в конце концов, все-таки обрела! – огрызнулась Клотильда.

– Я этого не знаю. Не уверена, – печально ответила старая друидесса и как-то сразу сникла, плечи ее опустились, и Ралина даже ростом стала казаться ниже. Хотя кто это мог видеть в зачарованном лесу друидов, под нездешними звездами и непривычными созвездиями?

– Вы заточили меня на диком острове умирать и даже не оставили никакой надежды… – горько прошептала Клотильда. – Это вы меня сделали тем, чем я стала теперь! Вы все! И хоть из твоих прихлебателей уже никого не осталось в живых, посмотри на меня, сестрица! Перстень Властительницы Круга добавил тебе не один год жизни, но, однако же, и я еще здравствую на этом, а не на том свете! И без всякого колдовства, заметь, моя лживая искусница!

– Твое долголетие дала тебе Тьма, которую ты отыскала в собственной душе, – покачала головой Ралина.

– А если мне не оставили надежды на возврат к Свету? Ни одной лазейки! Ни одной… – повторила Клотильда уже шепотом и вдруг бурно разрыдалась. Вид плачущей ведьмы, безжалостной к своим жертвам, не ведающей сострадания, не понимающей грани между естеством и безумством, ведьмы, находящей истинное удовольствие только в пыточном ремесле и вознесшей его в ранг отвратительного искусства, мог бы поразить кого угодно. Любого, но – не Ралину. Старая друидесса слишком хорошо знала свою сестру. Свою бывшую сестру – для себя она ее уже давно схоронила, не оплакав и не простив.

– У тебя грязные слезы, Клотильда, – сурово сказала старуха. – Наверное, именно оттого, что они приходят из глубины твоей высохшей черной души. Но споры ядовитого мха живут долго, неизмеримо дольше жизни самих растений. Это не секрет долголетия, Клотильда, – покачала головой Ралина, едва сдерживая порыв гнева. – Просто твой яд уже давно пережил тебя саму. А ты уже давно мертва. Именно потому у меня давно нет сестры. Зачем же ты пришла сюда снова?

– Чтобы отомстить, сестрица, зачем же еще? – рыдания Клотильды пресеклись как по мановению волшебной палочки. Она подняла сухонькую, желтоватую руку и простерла ее над костром, устремив на Ралину.