|
Это потому, что угольный фильтр, очищая спирт от сивухи, отдаёт, как они говорят, в него альдегид. Ну, да это не страшно. Виски и коньяк, насколько я знаю, от сивухи вообще не чистят. Поэтому они, конечно, пахнут приятно, но вредны для организма. А у этих парней водка ничем не пахнет. Ставят два стакана на стол – в одном вода, в другом водка – и на спор принюхиваются, определяют, где что. Да вы можете спросить у Николая. Вы же его знаете. Они с другом как-то взяли несколько бутылок этой водки, на другой день подходят ко мне и говорят: «Зря выбросили деньги». «Почему?», спрашиваю. «Да потому, что выпили всё, захмелели, а утром ни мутит, ни голова не болит. Непорядок». – Евгений хохотнул, поглядел на потухшую сигару и вновь щёлкнул затвором зажигалки.
– Да как называются-то их марки? – Анатолий вопрошающе смотрел на Евгения. – А вам зачем? Вы же водку, насколько я понимаю, не пьёте. – Евгений, улыбаясь, поправил белоснежный манжет, схваченный золотой запонкой. – Брось ты, жить в России и не пить водки – нонсенс! – Анатолий победно хлопнул ладонью по столу. – Ты, раз уж сказал «А», говори и «Б», – нахмурился Сергей. – Как называется водка, кто производитель? – Ба, ба, ба! Что я слышу? – Евгений торжествующе приподнял подбородок. – Наш любитель виски снизошёл до вульгарного напитка. – Не для себя, не для себя! – Сергей замахал руками. – Но скоро праздник. День Победы. Я хочу моим старикам поставить на стол качественный продукт. Ну, не ломайся. Говори название, я по дороге домой куплю.
Этот разговор – зарисовка с натуры. Я присутствовал при нём. Знаю человека, названного здесь Евгением. Если кто-то думает, что он – продавец водки, то ошибается. У Евгения свой небольшой, но вполне, по нашим временам, устойчивый бизнес, не имеющий отношения к производству и продаже алкогольных напитков. Приглядимся к деталям. Рассказывая о водке (сразу замечу, что этот господин мог бы повествовать в том же духе о чём угодно), Евгений попивает престижный «скотч», курит сигару, щёлкает дорогой зажигалкой так, чтобы это видели все, манерничает, важничает. Вставляет в речь архаизмы («ан нет», «да будет вам известно», «ба-ба-ба!» и др.; так сейчас в быту почти не говорят, но рассказчик привычно стилизует свою речевую продукцию под «художественную литературу»). Часто употребляет сильные и яркие эпитеты: великолепный, баснословный, чистейшая. Сияет ослепительно белыми манжетами и золотыми запонками. Словом, демонстрирует себя во всех выигрышных ракурсах. И, главное, надолго завладевает общим вниманием. Убедительно и эффектно (не знаю, удалось ли мне хоть в какой-то мере передать впечатление, произведённое его рассказом) развивает тему, случайно возникшую в ходе застолья. Повторяю, возникни другая тема, ему тоже было бы что сказать. Какую же цель он преследует в разговоре (ведь не водку же рекламирует, в самом деле)? Чего он хочет, осознанно или интуитивно? – Обратить на себя благожелательное внимание, создав иллюзию собственной эксклюзивности (в данном случае, редкой осведомленности). Заинтересовать окружающих собой. Да, именно, собой. О чем или о ком ни говорили бы обладатели истероидного радикала – а поведенческие проявления именно этого радикала мы сейчас обсуждаем – они повествуют о себе, нахваливают себя, даже если при этом формально превозносят до небес чужие заслуги. Бросаясь терминами, описывая «технологические процессы», наш Евгений добивается того, что его принимают за знатока. А ведь он не имеет отношения к обсуждаемому производству, и его знания поверхностны. Попутно он создаёт впечатление своего высокого социального статуса. |
