Юдхиштхира сознавал – вряд ли можно проводить время бессмысленней, чем в думах о том, что лучше бы все вышло иначе, что надо было набраться смелости и отказаться от советов Баламута, надо было любой ценой совладать с Арджуной... Хотел он того или нет, это случилось, и теперь ему оставалось только идти до конца по пути, на который он ступил не по своей воле. Обряды Раджасуйи длились от двух до пятнадцати лет. Произойти могло всякое.

Пальцы Кришны смыкаются на черном бамбуке флейты, но он отдергивает руку – словно обжегся или услышал чей-то властный окрик. У него затравленный вид.

Серебряный встречается с ним глазами.

Рука аватара быстрым движением ложится на его правое запястье, умоляя оставаться бесстрастным, но Арджуна от рождения левша...

Чедиец хрипит и тяжело опирается о стену. Бумеранг-ришти торчит у него из горла, темная кровь толчками выбрасывается из смертельной раны. Губы умирающего шевелятся, оставляя живым пару не услышанных слов, и раджа кулем оседает на пол.

Потрясенного лица Юдхиштхиры Арджуна не видит. Над его ухом прерывисто вздыхает Баламут, и мягкая ладонь оглаживает предплечье героя, укоряя, благодаря, успокаивая.

— Лаяться в собрании, конечно, дурно, – сказал царь. – Но убивать в собрании противно Дхарме. Ничего хорошего не выйдет из дела, которое так начали.

И с тем раджа удалился.

Этот царь решительно ничего не боялся и прямо говорил все, что думал: в детстве его невзначай ударили по голове палицей, поэтому венценосец был слегка не в себе. Из прочих же многие остались – решили поглазеть, предвидя мрачное окончание потехи, или впрямь верили, что Бхишма в Хастинапуре расцветет от счастья, прослышав о возвышении любимого внука.

Братья-Кауравы остались просто так.

Оторопь взяла.

На устроенном немедля пиру Боец с Бешеным от растерянности случайно надрались в доску. Доска была ядреная, гималайского кедра, – так что, отправившись по неотложной надобности погулять, братья свалились в декоративный бассейн к золотым рыбам.

Кришна очень веселился, а Страшный решил, что это просто праздник какой-то.

— Надо будет что-нибудь придумать... – довольно мурлыкал флейтист, ластясь к Серебряному.

— Несуразное?

— Именно. Уже придумал. Были у Вишну, то есть у меня, два стражника, Джая и Виджая. Однажды они согрешили...

— Друг с другом?

— Оставь свои шуточки при себе! – фыркнул Баламут. – Согрешили, говорю, и были низвергнуты мной на землю в качестве моих же врагов. Дабы неустанно мне вредить для вящей моей славы. Жили они асурами, жили ракшасами, а потом родились людьми, Кансой и Шишупалом.

— Как интересно, – задумчиво сказал Арджуна.

— Даже тебе интересно! – с удовольствием отметил Кришна. – А народу-то как интересно будет... Родился Шишупал с четырьмя руками и рогом посреди лба и кричал при этом ослом. Бедная мать совсем извелась, пока один мудрец не сказал ей, что сын обретет подобающий вид, когда сядет на колени к Опекуну Мира...

— Так он же старше тебя.

— Да кто об этом вспомнит, – отмахнулся Кришна.

Аватар был более чем доволен, и Серебряный блаженствовал.

Дворцовые евнухи знали свое дело – покои изобиловали цветами, фруктами и сосудами с медвяным напитком; не было недостатка также в благовониях и душистых маслах. Золотые кувшины тончайшей работы, украшенные изображениями небесных игр, поблескивали на столиках из лунного камня, розовая вода плескалась в самоцветных каменных чашах. Коралловые деревца с цветами из ажурного хрусталя сплетали ветви над сандаловым ложем, широким и низким. Вместо гобеленов стены украшали цветочные плетеницы; поверх ковровых подушек и леопардовых шкур густо осыпались свежие лепестки.

Шелк, залитый ароматическим маслом, стал неприятен на ощупь.