|
Мне неизвестно, позвольте, и дверь закрылась, оставив сеньора Жозе во мраке. Завтра пойду по больницам, подумал он, чувствуя, что вконец измучен, ибо целый день на ногах, и более того — на нервах, а теперь еще и это нежданное потрясение. Вышел из подъезда и остановился на тротуаре, спрашивая себя, что тут можно еще сделать, не расспросить ли других жильцов, не все же такие неприятные, как соседка из квартиры в бельэтаже налево, и с этой мыслью сеньор Жозе снова вошел в дом, по лестнице поднялся на второй этаж, позвонил в квартиру, где живут мать с ребенком и ее ревнивый муж, который к этому часу наверняка уже вернулся с работы, но это неважно, он ведь всего лишь спросит, не знают ли они чего-нибудь о пожилой даме. На лестнице горит свет. У женщины, открывшей дверь, не было на руках ребенка, и, не узнав сеньора Жозе: Что вам угодно, спросила она. Простите за беспокойство, я пришел навестить ту даму из квартиры в бельэтаже направо, но ее нет, а соседка сказала, что три дня назад ее увезла скорая. Да, это так. А вы не знаете случайно, где она, в какой больнице или, может быть, у родни. Прежде чем женщина успела ответить, донесся из глубины квартиры мужской голос: С кем ты там, и, повернув голову, она ответила: Да тут справляются о даме из квартиры в бельэтаже направо, потом перевела глаза на сеньора Жозе: Нет, мы ничего не знаем. Понизив голос, сеньор Жозе спросил: Вы меня не узнаете, и женщина, поколебавшись, сказала: А-а, да, помню, помню, причем сказала шепотом, после чего медленно притворила дверь.
На улице сеньор Жозе остановил такси: В Главный Архив, рассеянно сказал водителю. Он бы, конечно, предпочел пойти пешком, чтобы сберечь деньги, которых оставалось мало, и завершить день так же, как он его начал, но от усталости и в самом деле валится с ног. Так он рассудил. Когда же шофер сказал: Приехали, сеньор Жозе увидел, что приехать-то они приехали, да не к дверям его дома, а ко входу в Главный Архив. Не стоило, конечно, объяснять таксисту, что следует обогнуть площадь и проехать боковой улицей, в конце концов, тут и пятидесяти метров не будет, не о чем говорить. Расплатившись последними монетами, вышел, а когда оказался обеими ногами на тротуаре, поднял голову и увидел свет в окнах архива. Опять, промелькнуло у него в голове, из которой моментально улетучились и беспокойство за судьбу дамы из квартиры в бельэтаже справа, и воспоминания о той матери с ребенком, теперь надо придумать, чем завтра оправдываться. Он завернул за угол, и вот он, его дом, приземистая руина, прилепившаяся к высокой стене здания, нависавшей над ним и готовой, кажется, вот-вот раздавить его. И тут словно чьи-то грубые пальцы стиснули сердце сеньора Жозе. Внутри его жилища горел свет. А ведь он был уверен, что, уходя, погасил, впрочем, если вспомнить, какая каша была у него в голове на протяжении уже стольких дней, вполне можно допустить, что позабыл повернуть выключатель, да и потом, допустить это можно было бы лишь в том случае, если бы не горели так ярко все пять окон по фасаду Главного Архива. Сеньор Жозе вставил ключ в замочную скважину, наперед зная, кого увидит у себя, но все же задержался на пороге, как если бы правила хорошего тона властно предписали ему выказать удивление. На столе в большом порядке были разложены бумаги, а у стола сидел шеф. И сеньору Жозе не было нужды подходить ближе, чтобы увидеть, что это за бумаги — оба фальшивых мандата, школьные формуляры неизвестной женщины, тетрадь с записями и архивный скоросшиватель с официальными документами. Входите, сказал хранитель, будьте как дома. Младший делопроизводитель прикрыл за собой дверь, сделал шаг к столу и остановился. Он молчал и чувствовал, что все его мысли растворяются в водовороте внезапно словно бы разжижившихся мозгов. Садитесь, я же сказал, будьте как дома. Сеньор Жозе заметил, что на стопке ученических формуляров лежит точно такой же ключ, что и у него. Смотрите на ключ, спросил хранитель и спокойно продолжил: Не думайте, что это копия, квартирам чиновников, когда они у них имелись, полагалось два ключа, один, разумеется, вручался им для собственного пользования, второй оставался в распоряжении Главного Архива, все очень, как видите, складно. |
