Марго явилась без опоздания, и последовал уже знакомый ей акт осязательного освидетельствования посредством рукопожатия.

Лола машину вела молча, и Марго чувствовала, как она напряжена. Ведь надо же — девчонке явно не по себе, а выглядит все равно, как картинка из модного журнала. Порода такая…

— Послушай… — начала было разговор Лола и сделала паузу, нахально проскакивая перекресток уже на красный свет светофора. — Поехали к нам на фазенду, в смысле, на дачу. У тебя с утра дела в городе есть?.. Там у нас хорошо, пусто, папаша в Германии. Маленько оттянемся, отдохнем, чего здесь в духоте париться?

Первой реакцией Марго было — жестко отказаться. Но, собственно, почему? Лола теперь не подследственная, и скорее всего, ею не будет. Они общаются, как частные лица. И похоже, ей хочется что-то Марго рассказать. Если сломать ей кайф, может опять замкнуться. И вообще, действительно, отчего немного не оттянуться? Марго кивнула.

— Солнечное, — лаконично пояснила Лола и умолкла, полностью сосредоточившись, по крайней мере с виду, на управлении машиной, которую вела с бесцеремонным превышением скорости.

Зато на фазенде, как бы компенсируя молчание во время пути, она гостеприимно щебетала, успешно совмещая болтовню с приготовлением закусок, в коем дозволила и Марго принять чисто символическое участие.

За ужином было выпито много, отчего Лола сначала оживилась и как будто созрела для открытого разговора, но затем сделалась молчаливой и угрюмой. Вечер выдался жаркий, и Марго охотно приняла предложение искупаться в Финском заливе.

Омовение в прохладной воде на обеих подействовало благотворно. Вернувшись на дачу, Лола провела Марго в гостиную, включила электрический камин, подкатила к нему кресла и поставила на журнальный столик коньяк и кофеварку, явно создавая условия для задушевного общения.

Верная своей тактике Марго спокойно выжидала, и ее терпеливость была, наконец, вознаграждена.

— Хочу тебе кое-что рассказать, — деловито разлив по рюмкам коньяк, Лола с ногами забралась в кресло. — Только не надейся услышать, как говорится, чистосердечное признание. Кровавых злодеяний за мной, увы, не числится.

— Это, милочка, я давно поняла, — усмехнулась Марго, — иначе бы здесь с тобой настойки не распивала.

— И то, о чем пойдет речь, тебе покажется в лучшем случае странным, поэтому учти заранее, у меня с психикой все в порядке: ни мнительностью, ни избытком воображения никогда не страдала. Голова у меня работает, как компьютер, даже в пьяном виде я способна анализировать свои ощущения.

Марго почтила эту преамбулу молчанием и глотком коньяка.

— Речь пойдет о моем сводном брате.

— Который умер чуть ли не два года назад?

— Да. Но я с твоего позволения начну издалека. Иначе ничего объяснить не смогу, наберись терпения.

— Я давно набралась терпения. Валяй.

— У него было дурацкое имя — Легион. Мое мне тоже не по нраву, но Легион — это уж слишком оригинально. А я долго и понятия не имела, что у меня есть брат. Папаша своей бывшей семье какие-то бабки отстегивал, но дома никогда их не упоминал даже вскользь. И вдруг начались за столом разговоры: Легион — то, да Легион — се… Мне это уже само по себе не понравилось, да и моей матери тоже. Оказалось вдруг, что мой братец — молодой гениальный ученый. Мне тогда было тринадцать, ходила в седьмой класс и училась так, что хуже некуда. Всех отличников, ясное дело, ненавидела. А этот гениальный… Выходило, что он отличник в какой-то сверх-степени. А папаша мне все нанимал репетиторов, вот однажды и говорит: теперь вместо занюханных учителей с тобой будет заниматься ученый с мировым именем.