И вновь Хейворд, стараясь ничем не выдать своего изумления, подумала, насколько одинаково они мыслили. Наконец она позволила себе улыбнуться.

– Ну что ж, мистер Смитбек, вижу, вы очень любознательный журналист.

– Да, я такой, – поспешил подтвердить Смитбек, убирая назад свой непокорный чуб, который вновь упал ему на глаза.

Лаура немного помолчала, обдумывая услышанное.

– Что ж, хорошо. Может быть, мы действительно сможем помочь друг другу. Мое участие, естественно, будет неофициальным и должно остаться в тайне.

– Естественно!

– Кроме того, обо всем, что вы раскопаете, вы должны будете сразу же сообщить мне. До того как напишете об этом в своей газете. Я соглашусь работать с вами только на таких условиях.

Смитбек быстро закивал головой:

– Да-да, конечно!

– Очень хорошо. Похоже, Диоген Пендергаст исчез. Его след обрывается у его убежища на Лонг-Айленде – в том месте, где он удерживал леди Маскелин. Такое бесследное исчезновение в наши дни практически невозможно – за одним исключением: он скорее всего принял другое обличье. Обличье, в котором существовал задолго до всего этого.

– У вас есть какие-то соображения?

– Никаких. Однако если вы напишете о нем, возможно, какая-нибудь зацепка появится: какой-то намек, сигнал от любопытных соседей. Вы понимаете, о чем я говорю? Естественно, мое имя не должно упоминаться.

– Конечно, понимаю. А что… что я получу взамен?

Улыбка Хейворд стала шире.

– Вы неправильно меня поняли. Это я делаю вам одолжение, и вопрос в том, что вы сделаете для меня в ответ. Мне известно, что вы пишете о краже алмазов, и я хочу знать все детали этого дела – важные и не очень. Потому что вы правы: я действительно считаю, что за кражей алмазов и убийством Дьючемпа стоит Диоген. Мне нужны все имеющиеся улики, а поскольку я работаю в отделе по расследованию убийств, мне довольно трудно получить доступ к информации на уровне полицейских участков.

Лаура не сказала, что капитан Синглтон, занимающийся делом о краже алмазов, вряд ли поделится с ней информацией.

– Нет проблем, договорились.

Хейворд повернулась, чтобы идти, но Смитбек окликнул ее:

– Подождите!

Она обернулась, удивленно приподняв бровь.

– Когда мы увидимся в следующий раз? – спросил журналист. – И где?

– Мы не увидимся. Просто позвоните мне, если… если узнаете что-то важное.

– О’кей.

И она ушла, а Смитбек остался стоять в полутьме выставочного зала, торопливо записывая что-то на клочке бумаги.

Откуда-то со стороны входа в гробницу доносился гул голосов. Он эхом отражался от стен многочисленных камер, искажаясь и смешиваясь с ударами молотков и визгом пил, – это не покладая рук трудились бригады рабочих. Руководство музея не жалело денег – в том числе и на оплату услуг Липпера, которые стоили сто двадцать долларов в час. А если учесть, что работал он по восемьдесят часов в неделю, то при расчете должен был получить целое состояние. С другой стороны, он отрабатывал каждый потраченный на него цент. Тем более что в помощники ему дали какого-то придурка. Человек, которого музей выделил ему в качестве прокладчика кабеля, наладчика электронного оборудования и, так сказать, мальчика на побегушках, был полным идиотом, и если это – типичный представитель местного технического персонала, то музею можно только посочувствовать. Амбиции у этого куска дерьма непомерные, а серого вещества в его тупой башке небось не больше, чем у спаниеля. Наверняка этот парень все свободное время проводит в спортивном зале, вместо того чтобы с утра до ночи изучать технологию, в которой он, по правде говоря, ни черта не смыслит.