– Я не очкастая свинья.

– Очкастая свинья! Очкастая свинья! Олив – очкастая свинья! – запел Мортон и поскакал обратно на холм.

– Перестань! – велела Олив.

– Хрю-хрю-хрю, – поддразнил ее Мортон, повернулся и бегом припустил по пустынной улице.

Олив бросилась вдогонку.

– А ну, вернись! – завопила она, но против воли начала улыбаться.

Пока Мортон, петляя и путаясь в мешковатой рубашке, заманивал Олив на вершину холма, хрюканье превратилось в хихиканье. Наконец, на краю укрытой туманом соседской лужайки, Олив схватила его за локоть, и оба рухнули лицом вниз на мокрую от росы траву. Влажная дымка клубом взвилась над ними, словно непоседливое облако.

Олив уселась, смеясь. Она начала было счищать зелень с пижамы, но все травинки уже успели вернуться на свои места, сросшиеся и выпрямившиеся, как прежде. Мгновение спустя Мортон тоже сел, все еще хихикая.

– Хрю-хрю, – выдавил он сквозь смех.

Постепенно Мортон перестал хохотать, а Олив – фыркать, и тишина Линден-стрит вновь обступила их, плотная, как нарисованный туман.

Кругом в молчаливом ожидании высились темные, выстроенные сотню лет назад дома. Из-за пустых крылечек и неподвижных штор, тихих комнат и запертых дверей, они выглядели так, будто те, кто внутри, спят глубоким сном. Большая часть домов, насколько знала Олив, была пуста. Но тут и там нарисованные люди – те, кто попался в ловушку, как Мортон, – ждали за задернутыми шторами, даже сейчас пристально глядя на улицу, наблюдая за Олив и Мортоном – единственным, что шевелилось снаружи. Больше здесь никогда ничего не менялось. Туманным весенним сумеркам предстояло продлиться годы – если не века.

– Я сегодня первый раз пошла в среднюю школу, – после нескольких минут молчания проговорила Олив. – Думаю, если бы я ее подожгла, хуже бы не стало. На самом деле, стало бы лучше. Потому что тогда бы нас хотя бы отправили домой пораньше. – Олив подвинула ногу и проследила, как облачко тумана опускается на место. – Ребята были противные, уроки трудные, и я нечаянно пришла в пижамных штанах. А когда я вернулась домой, то обнаружила, что кто-то пытался вломиться в дом и обокрасть его. Опять. Ах да – а еще злобная ведьма, которая не может по-настоящему умереть, гоняется за мной и уже пыталась меня утопить и сжечь заживо, так что когда она в следующий раз до меня доберется, то наверняка припасет что-нибудь похуже.

Мортон отвернулся от нее и покачал лохматым затылком.

– Хотел бы я ходить в школу, – проговорил мальчик.

Олив взглянула сверху на его сгорбившуюся худую спину. Комок грусти скользнул по груди и, удобно устроившись, лег на сердце.

– Я ищу способ тебе помочь, Мортон, – сказала она. – И я найду твоих родителей. Я же обещала.

– Я устал ждать, – пробормотал Мортон, глядя на свои сложенные руки. – Я ждал и ждал, и ничего не случилось.

– Неправда, – возразила Олив. – Мы нашли твою сестру.

Круглые голубые глаза Мортона вновь уставились на Олив. Она ясно прочитала в них: И полюбуйся, что из этого вышло.

Мортон снова отвернулся. Потом он заговорил, обращаясь будто бы к собственным коленям, двум маленьким белым холмикам, выступавшим под ночной рубашкой.

– Я знаю, ты думаешь, это плохая идея, – сказал он. – И я знаю, что ты никогда не позволишь мне взять очки. Но я найду другой способ выбраться отсюда. И ты не можешь мне помешать.