— А может это и есть ее обидчик? — кивнула головой на портрет Яна.

— Да не может такого быть! — возмутился мужчина. — Это же сам Котляревский Иван Кузьмич — знатный меценат, покровитель и благодетель нашего театра…

Я если честно не разделял уверенности охранника. Как раз такие меценаты и благодетели в девятнадцатом веке частенько баловались с девками по закоулкам и углам, не особо спрашивая желания оных. А взгляд Котляревского так и таит в себе какую-то странную бесинку, отдавая сумасшествием.

— Вы нас оставите здесь на полчасика, чтобы поснимать? — с завораживающей улыбкой попросила Яна.

— Не положено… — угрюмо насупился вахтер, но Красовская пошла уже по проторенному пути и сунула ему в карман форменной куртки еще одну купюру.

— Мы вас очень попросим.

— Ну ежели так… — охранник пошел вниз, утопая форменными сапогами в бордовом ворсистом ковре, расстеленном по всему коридору.

— Странный мужик, — кивнул я на портрет, осматриваясь по сторонам.

— Это я заметила, — разозлилась Красовская, видимо всерьез огорченная потерей шестиста гривен, — ты хоть что-нибудь видишь или чувствуешь?

Я помотал головой, сделав шаг вперед. Ничего необычного. Пахло пылью и масляной краской от портрета, словно он был только что написан.

— Все, как всегда, но до полуночи еще долго… — мысль о том, что придется торчать тут до двенадцати часов привела меня в ужас. Я не мог даже представить, что буду говорить Светке, и как она отреагирует на столь позднюю задержку. И вдруг мое тело сковал холод. Он заполз под рубашку и двинулся мурашками по спине. Лицо окаменело, словно сведенное судорогой. Я ощутил легкий ветерок, мазнувший мне по лицу и отшатнулся.

— Что такое? — обеспокоенно оглянулась Янка.

— Я ее чувствую, — прошептал я, осознав, что холод — всего лишь спутник души суицидницы-гимназистки, привязанной к этому чертову портрету силой своей ненависти. — Она где-то рядом… — я облизал пересохшие губы. Вокруг царил полумрак, разрываемый маленьким светильником перед картиной, на которой был изображен Котляревский. — Она идет сюда…

— Ой! — охнула Красовская, спрятавшись мне за спину. Куда делся ее журналистский запал?

Я прикрыл глаза, пытаясь не увидеть — почувствовать каким-то внутренним зрением приближение призрака. Все вокруг поплыло, будто в тумане, а потом туман рассеялся, холод стал почти невыносимым. Мне пришлось открыть глаза. Передо мной висела дымчатая фигура совсем молодой девушки в строгой гимназисткой форме времен девятнадцатого века. Она, склонив голову, с любопытством рассматривал нас с Яной, слегка улыбаясь. Именно от нее струился этот ужасный поток холода.

— Здрасте… — выдавил из себя я.

— Дворкин, с кем ты здороваешься? — заорала мне на ухо перепуганная Красовская. Ее горячее дыхание немного привело меня в чувство.

— Она…здесь… — прошептал я, не сводя глаза с души девушки, по прежнему молча стоявшей передо мной.

— Кто? — шепнула мне Янка.

— Гимназистка… — выдавил я из себя. Прошлая моя встреча с призраком прошла чуть легче. Я не совсем понимал кто передо мной, а теперь своими глазами видел потустороннее существо и ни где-нибудь в Зазеркалье, а в самом центре Харькова!

— Я никого не вижу! — закричала Яна, схватив меня за плечи.