— И он вместе со Швановым?

— Боюсь, это долгая история.

Крозетти пожал плечами.

— У меня полно времени, если только вы под дулом пистолета не выгоните меня в буран.

Какое-то время Мишкин пристально вглядывался в его лицо, и Крозетти выдержал взгляд. Наконец Мишкин вздохнул и сказал:

— Нам понадобится еще кофе.

Он принес новую порцию, тоже с виски, а потом они уже обходились без кофе. Они разговаривали, как два незнакомца, вместе пережившие кораблекрушение или какое-то другое ужасное бедствие, которое оставило на них схожие шрамы, но не сблизило. Они не стали друзьями и не могли ими стать, однако та вещь, что привела их сюда, — та, что лежала в конверте на столе, — позволяла им беседовать более откровенно, чем они говорили бы в обычной обстановке; ну и виски помог.

Мишкин подробно рассказал о том, как он оказался связан с Булстроудом, и о своей грустной жизни, не скупясь на описание собственных грешных деяний. Когда он дошел до связи с предполагаемой Мирандой Келлог и о своей надежде снова увидеть ее, Крозетти заметил:

— Кэролайн говорила, что она актриса, нанятая Швановым, чтобы выкрасть у вас рукопись.

— Да, я примерно так себе это и представлял. Вы… Кэролайн не сказала, что с ней случилось?

— Она не знала, — быстро ответил Крозетти и перевел разговор на свою семью и на фильмы, которые любил и хотел снять.

Мишкин, казалось, очень заинтересовался, каково это — вырасти в прочной счастливой семье, а также тем, действительно ли кинофильмы определяют наше поведение и ощущение реальности.

— Все не так, — не соглашался он. — Все происходит наоборот. Киношники улавливают идеи, что носятся в воздухе, и воплощают их в фильмах.

— Нет, кино первично. К примеру, на пыльных улицах западных городков никогда не было перестрелок, когда выхватывают пистолеты и палят друг в друга. Киносценаристы придумали это ради усиления драматического эффекта. Классический американский ход — искупление через насилие. На старом Западе и пистолетов-то практически не имелось. Они были дорогие, тяжелые, и только идиот стал бы таскать их в кобуре у пояса. Да еще на коне. Если на старом Западе вы хотели убить кого-то, то поджидали удобного случая и стреляли в спину, обычно из дробовика. А теперь у нас столько оружия, потому что кино научило нас, как применить пистолет в реальной жизни. Люди действительно убивают друг друга, в точности как в фильмах о старом Западе. Кино формирует реальность и жизнь человечества — международную политику, бизнес, сексуальные и семейные взаимоотношения. В общем, абсолютно все. Раньше эту роль играла Библия, а теперь кино. Почему парень навязчиво преследует девушку? Потому что мы знаем: он должен настаивать, даже если выглядит при этом идиотом, пока девушка не полюбит его. Почему похищают женщин? Потому что маньяк ждет момента, когда сопротивление превратится в страсть. Он пятьдесят раз видел, как это делают в кино. Мы принимаем эти маленькие решения день за днем и в итоге получаем мир. Тот, что есть, нравится он нам или нет.

— Выходит, киносценаристы — непризнанные законодатели человечества.

— Вот, вы поняли! — воскликнул Крозетти. — Ведь мы и сейчас в кино. Почему, черт побери, мы сидим в заброшенной хижине в ожидании шайки гангстеров? Это же чушь! Почему стомиллионная рукопись лежит на столе в заброшенной хижине? Полное безумие. Я объясню вам почему. Потому что мы оба приняли цепочку решений, и каждое из них обусловлено лейтмотивом какого-нибудь фильма. Когда таинственная девушка звонит Джону Кьюсаку и умоляет спасти ее, он не отвечает: «Это нереально, дура».