|
Очень. Но может, его желание заснуть – это всего навсего попытка побега? Тут происходило что то, в чем даже ему придется быть участником, а не зрителем. * * * Филипп Лаборто уставился на Луиса через голый, поцарапанный стол, лицо у Филиппа было растерянным и усталым. Они лишь пожали друг другу руки – все остальные физические контакты были строго запрещены. – Я в отчаянии, – сказал он. – Она мертва. Моя Натали мертва. – Расскажи мне, что произошло. – У меня есть маленькая квартирка на Монмартре. На улице Мортир. На самом деле, это просто комната, чтобы принимать знакомых. Катерина держит наш одиннадцатый номер в таком порядке, что мужчине там просто некуда себя девать. Обычно Натали проводила там со мной много времени, все в доме ее знают. Она была такая жизнерадостная, такая красивая. Она занималась, чтобы поступить в медицинскую школу. Умница. И она любила меня. Филипп был все еще красив. Фактически, его элегантный облик, его чуть ли не фатоватое лицо, его мягкое обаяние ничуть не пострадали от времени. Словно вернулись старые деньки. – Я вышел утром в кондитерскую. А когда я вернулся... С минуту он не мог говорить. – Луис... Его глаза наполнились слезами. Ему было неловко, что его губы подвели его, отказываясь произносить слова. – Не... – начал Луис. – Я хочу рассказать тебе, Луис. Я хочу, чтобы ты знал, чтобы ты увидел ее так же, как ее увидел я, – так, чтобы ты знал, что это за... что за... дела происходят в мире. Слезы бежали по его лицу двумя ручейками. Он схватил Луиса за руку с такой силой, что она заболела. – Она была вся покрыта кровью. Вся в ранах. Кожа сорвана... волосы сорваны. Ее язык был на подушке, Луис, представляешь? Она от ужаса откусила его. И ее глаза, они буквально плавали в крови, точно она плакала кровавыми слезами. А ведь она была чудом природы, Луис. Она была прекрасна. – Хватит. – Я хочу умереть, Луис. – Нет. – Я больше не хочу жить. Зачем? – Они не докажут твоей вины. – Мне все равно, Луис. Ты должен приглядеть за Катериной. Я читал про выставку... Он почти улыбнулся. – Так здорово. Мы всегда говорили, помнишь, перед войной, что ты будешь знаменит. Я... Улыбка исчезла. – ...тоже стал известен. Они теперь говорят про меня ужасные вещи, там, в газетах. Старик связался с девочкой, понимаешь, это меня не очень то хорошо характеризует. Они наверное думают, что я потерял контроль над собой, потому что не смог справиться с ней. Вот что они думают, я уверен. – Он запнулся, потом продолжал снова. – Ты должен присмотреть за Катериной. Деньги у нее есть, а друзей нет. Она слишком сдержанная, понимаешь ли. Глубоко внутри у нее какое то горе, так что люди неловко себя с ней чувствуют. Ты должен остаться с ней. – Я останусь. – Я знаю, я знаю. Вот поэтому я и смогу совершенно спокойно... – Нет, Филипп. – Совершенно спокойно умереть. Больше нам ничего не остается, Луис. Мир слишком суров к нам. Луис вспомнил о снеге, о плывущих по Сене льдинах и подумал, что в этом есть какой то смысл. * * * Офицер, расследующий дело, не выразил желания помочь, хоть Луис представился как родственник знаменитого детектива Дюпена. Презрение Луиса к этому одетому в синтетику хорьку, сидящему в своей конторской вонючей норе, заставило весь разговор буквально трещать от подавленного раздражения. – Ваш друг, – сказал инспектор, обкусывая заусеницу на большом пальце, – убийца, месье Фокс. Все очень просто, факты свидетельствуют против него. – Я не могу этому поверить. – Вы можете верить во что вам угодно, это ваше право. У нас есть все необходимые доказательства, чтобы осудить Филиппа Лаборто за убийство первой степени. |
