|
Свинец и шифер уже были содраны с крыши, оголяя небу торчащие брусья, окна без стекол зияли пустотой, дерн исчез с лужайки возле здания, и два дерева там были срублены. Это их погребальный костер производил тот мучительно сладкий запах. Вряд ли это здание было красивым, но даже по его остаткам можно было догадаться, что оно обладало какой то притягательной силой. Его обветренные камни не вписывались в окружающий кирпич и бетон, но участь осажденного (рабочие рвались в бой; бульдозер наготове, жадный до камней) придавала ему некое очарование. Кое кто из рабочих заметил, как она стояла и смотрела на них, но не попытался удержать, когда она прошла через сквер к главному входу в церковь и заглянула внутрь. Интерьер, лишенный декоративной кладки, кафедры, скамей, купели и прочего, был просто каменным помещением, не создающим никакой атмосферы и не вызывающим эмоций. Впрочем, кто то все же нашел там нечто интересное. В дальнем углу церкви спиной к Элейн стоял человек и пристально разглядывал землю. Заслышав шаги, он виновато обернулся. – О, – сказал он, – я зашел только на минутку. – Ничего страшного, – ответила Элейн. – Похоже, мы оба вторглись в чужие владения. Мужчина кивнул. Он был одет скромно – даже невзрачно, – выделялся только его зеленый галстук бабочка. Черты его лица, несмотря на своеобразный стиль одежды и седые волосы, были на удивление невозмутимыми, как будто ни улыбка, ни хмурые морщины никогда не нарушали их совершенного спокойствия. – Довольно грустная картина, не так ли? – сказал он. – Вы бывали раньше в этой церкви? – Приходилось как то, – ответил он, – но она никогда не была популярна. – Как она называется? – Церковь Всех Святых. Скорее всего, была построена в конце семнадцатого века. Вы интересуетесь церквями? – Не очень. Просто я увидела дым и… – Сцена разрушения всем нравится, – сказал он. – Да, – отозвалась она, – наверное, вы правы. – Все равно что наблюдать за похоронной процессией. Только не своей, верно? Она что то пробормотала в ответ, но мысли ее были уже далеко. Опять клиника. Опять боль и заживление. Опять ее жизнь, спасенная лишь ценой другой, несостоявшейся жизни. Только не своей. – Меня зовут Каванаг, – он шагнул к ней и протянул руку. – Рада познакомиться, – ответила она. – Я Элейн Райдер. – Элейн, – сказал он, – замечательно. – Вы, очевидно, пришли взглянуть в последний раз на это место, прежде чем оно навсегда исчезнет? – Да, вы правы. Я тут разглядывал надписи на каменных плитах, на полу. Некоторые из них весьма красноречивы. – Он смел ногой строительный мусор с одной из плиток. – Жаль, если все это пропадет. Уверен, что они просто раздробят эти камни, когда начнут вскрывать пол… Она взглянула под ноги на плитки, разбросанные тут и там. Не все были надписаны, на многих из них просто имена и даты. Но были и надписи. Одна, слева от того места, где стоял Каванаг, содержала почти стертый рельеф, изображающий перекрещенные наподобие барабанных палочек берцовые кости, и краткую фразу: искупи время. – Должно быть, в свое время там устроили потайной склеп, – сказал Каванаг. – Да, понимаю. А это люди, которые были там погребены. – Ну, что ж, я тоже не вижу другой причины для этих надписей. Я вот хотел попросить рабочих… – он помолчал, раздумывая. – Боюсь показаться вам не вполне нормальным… – О чем вы? – В общем, просто хотел попросить рабочих не разрушать эти занятные камни. – Думаю, это совершенно нормально, – сказала Элейн. – Они очень красивы. Он заметно воодушевился ее ответом. – Пожалуй, прямо сейчас пойду и поговорю с ними. |
