— Как же: все газеты гудели!

— Да что те газеты знают… У нас тут вокруг этого железа, что ни день, то событие! То он о после набега пропадает, так что владельцы завода едва не вешаются: петербургский заказ горит, неустойка! То вдруг железо возвращается! Нет уж, чем скорее из города его вывезут, тем всем будет спокойнее. Так что с последним участком чугунки у нас теперь великая спешка. Вы уж простите, что я вас вот так — с дороги да прямиком сюда: ни выспаться, ни поесть нормально…

— Не извиняйтесь, Семен Васильевич, в первый раз, что ли? Будет время и возможность, я, вон, в рабочем вагончике посплю!

— Да уж, Артемий Николаевич, мы с вами инженеры, а от того при нужде можем не есть, и не спать — совершенно как эти самые големы! — засмеялся старший. — Обычные работники такого темпа не выдержат.

— А если паро-боты взять? — молодой инженер снова встретился глазами с тусклыми огоньками в глазницах голема и торопливо отвернулся. Видят Предки, это противоестественно! Хуже, пожалуй, было бы Моранычей нанять, чтоб те мертвецов подняли да работать заставили! Так вот и начнешь радоваться, что княжеская спесь Кровных Внуков Мораны Темной такого сроду не позволит.

— И — и, батенька, скажете тоже! А сколько эти ваши автоматонные паровые работники стоят? Еще к каждому человек обученный нужен, рычагами двигать… То ли дело голем — дашь ему задание, он и будет делать, пока не остановят!

— Так ведь глиняная же кукла, откуда соображение? — молодой инженер проводил взглядом голема, вернувшегося за новой «вязанкой» шпал.

— На то при куклах имеется кукловод. — хмыкнул старший, кивком указывая на появившуюся возле насып и длинную фигуру в черном.

— Раввин? — младший понизил голос, будто его могли услышать.

— А кто каббалистом может быть, по-вашему? — усмехнулся старший. — Идемте, я вас познакомлю. Сегодня ребе Шмуэль дежурит — он человек молодой, прогрессивный. С ним и о деле поговорить можно, и последние сочинения Чехова обсудить.

Шагающий им навстречу раввин вдруг замер… подался вперед… сунул руку за пазуху длинного черного лапсердака и…

Инженеру в грудь смотрело дуло паро-беллума. Тонкая, даже тощая, рука молодого раввина держала тяжелое оружие с неожиданной твердостью.

— Это как прикажете понимать, Шмуэль Бенционович? — чуть ли не вкапываясь подошвами в землю, возмущенно вскричал инженер.

— Господин Пахомов? — темные, опушенные длинными, почти девичьими ресницами, глаза молодого раввина растерянно сощурились… Он неловко сунул паро-беллум обратно за пазуху и водрузил на нос пенсне. — и правда — вы! Простите… — он отчаянно, до покрасневших щек смутился.

— Белены вы объелись? — Пахомов в два шага оказался рядом с каббалистом. — Что за шутки?

— Еще раз прошу прощения… Я не узнал вас — в темноте и…

— И при вашей близорукости! — бесцеремонно указывая на пенсне, фыркнул Пахомов. — Погодите! Это вы, что ли, давеча стреляли? — он вспомнил недавний грохот. — В кого?

— Не знаю! Может, в пса какого… — каббалист вдруг, словно озябнув, передернул худыми узкими плечами. — А может, в волка… В ковыле пряталось и глядело на меня, глядело… Повернусь — взгляд пропадает, стоит снова отвернуться — глядят! Недобро так — будто бурав в затылок ввинчивается. — он сдвинул на лоб шляпу с круглыми полями и потер затылок.