– Эй, – позвала несчастным голосом, – эй, тут есть хоть кто-нибудь?

Тишина.

В голову закралась нехорошая мысль, что возможно это просто автоматическое оповещение при открытии двери, да и голос был какой-то безжизненный.

– Хоть кто-то…

Тишина была мне ответом.

– Чччерт, я уже согласна даже на вампира, – вконец испугалась я.

И вот только тогда, из все той же темноты раздалось ехидное:

– Надо же, как быстро вы, однако передумали. Схожу, сообщу князю, что вы уже на все согласны.

И в кромешной тьме раздались удаляющиеся шаги.

– Стойте!!!

Мой вопль разнесся эхом, пугая меня размерами пространства за дверью, и вообще отбивая желание покидать данную комнату, но… но тиара.

Из темноты донеслось:

– Хм.

Из очень далекой темноты… очень-очень далекой…

– Ввернитесь, пожалуйста, – откровенно взмолилась я.

И звука шагов к моему облегчению вновь возобновился, но уже по направлению ко мне.

Облегчение закончилось, едва вампир вышел на свет!

Это был Навьен. Тот самый тысячник, который убил убийцу одним ударом, нанес столам повреждения несовместимые с жизнью, и явственно желал избавить и меня, от такого досадного момента как существование в этом мире. И да, судя по взгляду вампира – его позиция по отношению ко мне ничуть не изменилась, более того – лютой ненависти теперь стало на порядок больше.

У меня появилось желание сделать шаг назад и захлопнуть дверь. И появилось оно уже после того, как рука рефлекторно потянулась к кобуре под рубашкой и обнаружила, что моего любимого пистолета там уже нет.

– Что-то потеряли? – издевательски осведомился вампир.

– Скорее приобрела, – испуганно ответила я.

– И что же вы приобрели? – заинтересовался вампирский шкаф под два метра высотой.

– Ссстрах, ужжжас и жжжелание самоубиться, – прошептала, дрожа всем телом.

– Неплохой набор, – то ли похвалил, то ли поиздевался Навьен. – Что мешает воплотить самоубийственные желания в реальность?

Не в состоянии произнести ни слова, молча указала на тиару.

Вампир смерил меня уничижительным взглядом и ехидно сообщил:

– Вам идет.

– Что-то мне подсказывает, что не очень, – промямлила я.

– Да? – интерес вампира приобрел живейшие нотки. – И что же именно вам это подсказывает?

– Боль в шее, например…

У вампирского тысячника медленно поползла вверх одна бровь. Левая. Над которой проявился шрам, и это странно, потому что обычно на вампирах все заживает даже лучше, чем на собаках. Однако, сочувствия к ближним у них на порядок меньше, чем даже у зверей.

– И? – вопросил Навьен.

Я постояла, разрываясь между чувством стыда и самоуважения, затем представила ту проплешину, что останется на моей голове, если я таки психану и вырву эту тиару с корнями… причем корнями моих волос, и самоуважение стремительно ретировалось.

– Ппомммогите ее снять, ппппожалуйста, – попросила я вампира.

Вампирюга хмыкнул и сообщил:

– Я бы с гораздо большим удовольствием свернул вам шею.

– Если честно, я бы вам тоже, – призналась в свою очередь.

Навьен молча оттянул воротник водолазки, демонстрируя весьма мускулистый орган поддержания его сильно напомаженной головы. Да, его шея раз в пять была существеннее моей, но:

– Мечтать же не вредно, да?

Он повел плечом, выражая некоторую солидарность в данном вопросе.