— Федор! В каком месте татарин мешок бросил?

— Да вроде там где-то.

На берегу заспорили: «Дальше, кажись — выше по течению».

Ладно, чего их слушать, не приметили. Да то и понятно — на воде ориентиров нет.

Когда я уже совсем замерз и подумывал о выходе на берег — погреться у костра, ноги наткнулись на что-то плотное. А мне здесь — уж по шею. Пришлось нырнуть.

Руки нащупали что-то плотное — никак кожаный мешок? Я попытался его поднять. Какое там! Тяжелый, черт, вроде его и в самом деле водяной держит.

Я вынырнул, глотнул воздуха. Все ратники подошли к реке и стояли у самого уреза воды, не представляя, чем мне можно помочь. Я нырнул снова, подтянул мешок волоком по дну под водой, в сторону берега. Снова вынырнул, а то от нехватки воздуха уже в висках стучало. Отдышался и — опять под воду. С каждым нырком удавалось подвинуть мешок поближе к берегу. Как же татарин так далеко его зашвырнул? Или мешок воды набрал и еще более оттого потяжелел?

Когда уже можно было стоять почти по пояс, я поднял мешок и с силой швырнул его на берег, заорав:

— Поберегись! Это водяной!

Мешок со звоном упал на гальку, не пролетев и метра — настолько он был тяжел.

Ратники брызнули в испуге в стороны, даже Федька не удержался. Ох и смеялся же я, даже про озябшее тело забыл. Стыдно бывалым воинам стало, руки мне протянули, помогли на берег выбраться. Федор подал какую-то тряпку. Я обтерся насухо, оделся и обулся.

Глава 4

Я присел поближе к костру, стуча зубами от холода. Федор меж тем подтащил мешок ко мне поближе.

— Раз-звяжи! — у меня до сих пор зуб на зуб не попадал.

Федор ножом просто взрезал веревочку у горловины мешка, потому что она набухла от воды и не развязывалась. Любопытствующие ратники попытались было сунуть нос в мешок, но Федор рявкнул:

— Как в воду лезть, так вас не было, а как добычу смотреть, так вы поперед князя норовите! Брысь отседа!

Ратники отошли, но не далеко. Уж очень им интересно было узнать, что там, в мешке?

Федор запустил руку в мешок, вытащил в кулаке серебряные монеты и массивную серебряную же цепь с крестом. Среди ратников пронесся завистливый вздох.

— Федя, все из мешка вывали на тряпку, а то там воды полно.

Федор сбегал к подводам, принес чистую рогожу, опрокинул над ней мешок.

Зазвенели и покатились но рогоже монеты. Небольшой грудой лежали кольца, перстни, цепочки, серебряные чарки и ковш.

— Ого! — откинулся назад Федор.

— Дай всем воинам по рублю серебряному, а подводы с добром дома поделите.

Распоряжение мое было встречено восторгом и ликованием.

— Князь, вот повезло-то! — торжествовал Федька.

— Не рано ли радуешься, Федор? Как бы боярыне злато-серебро возвращать не пришлось. Жаловалась она, что совсем без ценностей осталась. А вот рухлядь, что в подводах — то уж точно ваш трофей.

— И это трофей, князь! — горячился Федька. — Все, что на саблю взято — наше!

— Так не по-соседски, Федя. Сейчас в деревню вернемся, покажу боярыне все, что в мешке. Признает ежели за свое, то верну.

— Ай — яй-яй! Креста на тебе нет, князь! — чуть не застонал Федор. — Кони да пищали для макаровских ратников надобны, а ты своими руками добытое серебро отдать хочешь!

— Молчи, Федька. Знаешь поговорку: «Жизнь — государю, а честь — никому».

Федька обиженно сопел всю дорогу.

Занималась утренняя заря. Впереди показались черные остовы сожженных изб и блуждающие вокруг люди.