– Рад видеть тебя, Великий Князь, – провозгласил жрец, и голос у него оказался на редкость скрипучим и жестким, будто открывали давно не смазанную калитку.

– И я, Рогвольд…– прошептал князь, попытавшись приподняться на пуховой подушке, но без сил рухнув обратно. Жрец хладнокровно отметил неестественную бледность государя, синюшные губы и замедленную речь. Каждое слово повелителю Стибора давалось с большим трудом, он, словно, выталкивал из себя необходимые слова.

– Оставь нас…– коротко бросил жрец Марфе, даже не обернувшись, уверенный в том, что его приказ беспрекословно выполнят. Девка тут же кивнула, шмыгнув в соседнюю комнату.

– Ты призвал меня…– начал Рогвольд, присев на краешек постели, поправив медвежью шкуру, почти сползшую на пол.

– Я…я…умираю…– пробормотал Великий Князь Стибора непослушными губами.

– Это не страшно!– кивнул жрец, махнув над повелителем своим кадилом.– Скоро ты отправишься в Царство Светлого, который приютит тебя и обогреет. Там ждут тебя блага, о которых в этой жизни ты мог только мечтать.

– Что мне…старику…надо?– слова давались с трудом. Огонь лихорадки выжигал Князя изнутри, заставляя выдавливать из себя по букве.

– Покой, Князь! – улыбнулся жрец своей неприятно улыбкой с желтыми кривыми зубами.– Всем в твоем возрасте нужен покой…

– Верно…– рассмеялся повелитель Стибора, захлебнувшись тугим кашлем.– Я устал…

– Ты хочешь исповедаться перед тем, как предстанешь перед ликом Светлейшего?– уточнил жрец.

– Не хочу! Грехи мои он и без исповеди знает! Зачем…зачем его лишний раз тревожить?– князь сделал неимоверное усилие, перевернулся на бок и полез под подушку.

– Тебе помочь?

– Я сам…– рухнул обратно, вытянув вперед высохшую от болезни ладонь с густыми канатами выступивших почти черных вен. В его руке лежал золотой перстень, украшенный Трехголовым змеем. На желтом золоте отчетливо были заметны следы чернил.

– Возьми…– прошептал он, прикрывая глаза. Не было сил терпеть тусклый свет свечей, бьющий по глазам не хуже огня дозорного костра.– Возьми…

– Что это?– прикинулся неосведомленным жрец, скосив глаза ему на ладонь.

– Это та самая Княжья печать…Много лет назад твои братья изготовили ее для того, чтобы спасти мир от злобного демона Мамона, выбрав Великого среди лучших. Теперь мое время прошло. Я хочу, чтобы она вернулась к тебе…

– Зачем? Ты же знаешь, княже,– поморщился Рогвольд,– что жрецы не имеют право править Стибором? Так было, так будет…Вечно!

– Знаю…Но мой сын слишком мал и неразумен. Борис не готов провести выборы. Его просто сомнут…Моя воля такова…– этот непростой разговор отнял у князя последние силы. Рука дрогнула, и перстень скатился вниз, негромко перекатываясь по деревянному полу. Рогвольд торопливо схватил его, не дав закатиться под сундук. Бережливо сдул невидимые глазу пылинки, и его глаза блеснули алчным огнем, которого Великий Князь уже не увидел. Его тело вдруг выгнулось дугой. Он захрипел, пытаясь втолкнуть в себя последние крохи воздуха, и затих, широко распахнув испуганные глаза, бессмысленно смотрящие куда-то вдаль. Может, они уже видели райские сады Светлейшего или кипящие котлы Анчибала? Кто знает? Жрец хмыкнул, торопливо спрятав печать в карман, скрытый в плотных складках длиннополой рясы.

– Покойся с миром, княже!– прошептал он, закрывая своими сухими тонкими пальцами безжизненные глаза.