|
Так и викинги. Глядят везде и хапают, где удастся. Этим и повода не надо, чтоб городу разор устроить. Не хочет князь раздора. Ну, коли так, то кликнули сварги киевских да окрестных людинов, старым богам верных, и сами пошли справедливость свершить. Через городские ворота толпа вошла беспрепятственно, а вот у стены, что вокруг Горы стояла, вышла заминка. Затворили перед ними ворота. Возможно, пошумела бы толпа и ушла: кольями да дубинами стену не разобьешь. Потешились бы внизу, разбили склады купеческие да лавки на рынке — и ушли. Но через малое время ворота открыли. Оказалось, на страже нынче преданные Сварогу гридни смольнянского воеводы Путяты. А может, жрецы нарочно подгадали именно к этой страже… Так или иначе, но толпа на Гору взошла. И двинулась меж крепких заборов и каменных стен к давно намеченной цели. Вел толпу сам главный сварг. Гора настороженно ждала. Ворота во дворы плотно затворялись и укреплялись железными засовами. Сверху со стен, на сбившуюся толпу сурово глядели вооруженные луками люди. Сварожьи дети поглядывали на них с опаской, но уповали на силу Сварога, а более всего на свою многочисленность. В хвосте толпы, поигрывая топорами, вышагивали нурманы ярда Торкеля. Чувствительные носы викингов безошибочно угадывали возможность поживиться. Главный сварг уверенно привел толпу к тяжелым дубовым воротам, увенчанным литым византийским крестом. Увидев крест, толпа обрадованно взревела. Дубье тут же загрохотало в створки. Над воротами поднялся плечистый воин в круглом шлеме. — А ну прочь, псы! — взревел он, перекрывая шум. — Прочь — или буду бить! Ответом ему был град камней, некоторые из которых достигли цели и с лязгом ударили в боевое железо. Воин слетел с ворот и тут же со двора, навесом, взмыли стрелы. В толпе раздались вопли: у сварожьих детей не было ни щитов, ни шлемов, и защититься от смертоносного града было нечем. Но кровь не остановила, а только разъярила толпу. Даже те, кто шел лишь добиться справедливости, теперь готовы были убивать. Град охотничьих стрел и камней полетел с улицы на подворье. Этот град был намного гуще, и стрелять со двора перестали. Четверо меньших жрецов, дюжих бородачей, с тяжелыми, на длинных рукоятях, топорами лесорубов подступили к воротам. Топоры дружно ударили в столбы, вырубая железные петли. Вскоре дерево начало поддаваться, толпа радостно заревела, навалилась — и ворота упали внутрь. Сварожьи дети ворвались на подворье и растеклись по нему, круша и ломая все, что подвертывалось под руку. Мимоходом забили нескольких холопов и двух сторожевых псов, сунулись к дому и отхлынули, оставив на земле трех зарубленных. В сенях, плечом к плечу, перегораживая вход, стояли варяги. Огромные, страшные, все в железе, с мечами в руках. Толпа подалась назад. Сварожьи дети, даже в хмельном угаре божьего гнева, не рвались на верную смерть. Но тут вперед вышел главный сварг. — Отдай нам сына своего, варяг! — громко, так чтобы услышали все, закричал он. — Отдай своего сына богу — и мы более никого не тронем! — Деревяшка твой бог и ничего более! — прогудел воин. — Един Бог над нами, и имя ему Иисус Христос! — Ну и где твой бог? — насмешливо заорал сварг. — Что-то я его не вижу! Что ж он не придет и не покажет себя? Толпа одобрительно зарычала и прихлынула поближе, но сварг тут же раскинул руки, останавливая ретивых. |
