Эймз метнул сердитый взгляд на Пимброка, вызвал конвоира и, посмотрев на настольные часы, приказал:

— Ровно в семь стащишь его с кровати, обольешь холодной водой и притащишь сюда. В живом или мертвом виде.

— Лучше в восемь, — предложил Пимброк. — Пусть больше поспит.

— В семь, — повторил Эймз. — Забирайте его.

Как только конвоир увел арестованного. Эймз накинулся на Пимброка:

— Надо было заставить его сказать все в общих чертах, записать и дать подписать. И только после этого отпустить отдыхать. А ты вылез со своим дурацким антрактом и все испортил.

— Мы менялись через каждые шесть часов, а ему не давали спать. Это форменная пытка. Он — настоящий першерон, но и то не выдержал. Пусть выспится. Нам нужны показания, данные при ясном сознании, а не сонный бред.

— В прошлый раз, когда допрашивали гречанку — продавщицу кокаина, ты тоже расчувствовался. Стал корчить из себя рыцаря.

— Такая тактика лучше действует на арестованных. Склоняет их к признанию. Надо играть на психологии. А твоя прямолинейная солдафонская тактика…

— Моя цель: выжать допрашиваемого как лимон. А ты просто сентиментальный слюнтяй. А что касается психологии, то суй ее лучше в свои книжки.

Пимброк с шумом отставил стул.

— Надоели твои замечания. Тошнит от них.

— Только без истерики. И не забывайся. Помни…

— Что ты старше чином? Плевал я.

Дафни встала между ними и помахала тетрадкой.

— Не ссорьтесь. Вредно для пищеварения. Я пойду отдыхать.

— Сперва отпечатайте то, что сейчас сказал арестованный, в двух экземплярах и принесите мне, — приказал Эймз. — И постарайтесь делать поменьше грамматических ошибок. Правда, они вам к лицу…

— Я тоже очень устала и совсем не соображаю. Дайте мне отдохнуть.

Она повернулась к Пимброку и посмотрела на него умоляющими глазами.

— Дафни действительно еле живая, — подтвердил Пимброк. — Вчера, вместо того чтобы выспаться, танцевала до упаду со всеми.

— Не со всеми, а с лейтенантом с американского эсминца «Мэйрант», огрызнулась Дафни. — Элегантный, остроумный, блестящий. Затмил всех. Особенно наших армейских…

Этого ей не следовало говорить.

— Ваш американец — вареная глиста, — отчеканил Пимброк. — И кретин чистейшей воды.

— А в профиль напоминает дохлого верблюда, — добавил Эймз.

— Жалкие завистники, — прошипела Дафни и, громко стуча каблуками, вышла из комнаты.

Эймз сел на стол и набрал номер телефона.

— Простите, не разбудил? Только сейчас кончил. Француз не выдержал. Что? Нет, не умер. Еще жив и решил говорить, но попросил дать передышку. Сейчас придем. — Эймз осторожно положил трубку. — У полковника хорошее настроение. Наверно, ему обещали повышение.

— Или взял реванш в покер, — сказал Пимброк. — На прошлой неделе он проигрался в пух и в прах.

II

Узкие улицы предместья Касабланки были безлюдны и погружены во мрак. Идти надо было очень осторожно — на каждом шагу джипы, грузовики и мотоциклы, они заполняли все улицы и переулки, а по краям улиц — канавы с вонючей водой. Зажигать карманные фонарики запрещалось. В небе гудели самолеты — барражировали над гаванью.

Наконец добрались до отеля «Анфа», огороженного колючей проволокой. Здесь охрану несли американские часовые. У некоторых вместо автоматов были гидропульты — на случай, если немцы сбросят магниевые бомбы.