— Доброе утро, мистер Бастэйбл. — Я тотчас узнал теплый иронический голос. Обернувшись к двери, я увидел миссис Уну Перссон. Поверх шинели у нее были скрещенные патронные ленты, на бедре «смит-вессон», меховая шапка на голове. Нежный овал лица и светло-серые глаза — она была прекрасна, как всегда.

Я поклонился.

— Миссис Перссон.

Я не видел ее с того времени, как мы встречались в мире Черного Аттилы. В ее глазах появилось то особое выражение узнавания, какое бывает у всех путешествующих между мирами в мгновение встречи.

— Предполагаю, вы присоединитесь к нашей армии, — многозначительно сказала она.

Я полностью доверился ей и тотчас принял ее намек. К величайшему удивлению Пильняка, я кивнул.

— Это было моим намерением все это время, — заявил я.

Джугашвили ничуть не удивился.

— Многие за границей настроены к нам положительно. Люди, которые знают, как ужасно страдали мы под властью Керенского. А что ваш спутник?

Пильняк выпрямился.

— Пусть меня доставят туда же, где томятся мои товарищи по плену, — сказал он.

Стальной Царь пожал плечами. Металл его маски блеснул и отразился в его глазах.

— Превосходно. — Он дал знак своим людям. — Сделайте с ним то же, что…

Внезапно вмешался Махно:

— «Сделайте»? Что вы хотите сказать этим, товарищ?

Джугашвили отмахнулся:

— Нам нужно теперь прокормить очень много ртов, товарищ. Если мы оставим этих людей в живых…

— Они пленные, захваченные в честном бою. Отправьте их в Харьков. Я не хотел ничего, кроме их корабля. Пусть уходят!

Пильняк переводил взгляд с одного на другого. Он никогда не думал, что станет яблоком раздора в моральных разногласиях двух бандитов.

— За все решения отвечаю я, — сказал Джугашвили. — И я решил, что…

— Я взял их в плен. — Махно был охвачен ледяной яростью. Он понизил голос, но чем тише он говорил, тем больше властности излучал. — И я никогда не дам согласия убить их!

— Это не убийство. Мы лишь выметаем сор истории.

— Вы намерены убить честных людей.

— Они посягнули на социализм.

— Наша жизнь должна быть примером для остальных! — заявил Махно. — Вот единственно возможный путь.

— Вы идиот! — Джугашвили поднялся и ударил по письменному столу здоровой рукой. — Почему мы должны кормить их? Почему мы должны отсылать их назад? Чтобы они продолжали сражаться против нас?

— Некоторые из них будут сражаться против… Но другие поймут суть нашего дела и расскажут об этом своим товарищам. — Махно скрестил на груди руки. — И так всегда. Проявляя жестокость, мы лишь даем повод для дальнейшей жестокости. Ради Бога, Джугашвили, это же все довольно простые аргументы. Чего вы хотите? Потоков крови? Как вы можете, в таком случае, утверждать, что представляете собой свет и свободу? Вы уже несете ответственность за массовое избиение евреев, за разрушение деревень, за мучения неповинных крестьян. Я согласился предоставить вам мои корабли, поскольку вы заверяли, что подобные инциденты были несчастными случаями и что подобного не повторится. Но вы не прекращали резни. И вот теперь вы хотите мне доказать, что убийства должны продолжаться. Вы лжец, вы тиран и святоша!

Когда Махно замолчал, голос из-под шлема зазвучал громче.

— Я велю расстрелять вас, Махно. Ваши анархистские бредни суть голые измышления высоколобых болванов.