– Зачем же так грубо? – обиженно проговорил он. – Начальство нужно любить, милая. И тогда начальство полюбит тебя.

Он в третий раз приник к ней сзади и, обняв, положил ей лапищу на грудь. Сжал грудь пальцами.

– Ну, не кобенься! Тебе понравится, вот увидишь.

Рита почувствовала, как напряглись его брюки.

– Убери руки, – процедила она сквозь зубы. – Убери руки, гад. Ну!

Рита снова с силой оттолкнула его от себя. Василий Петрович остановился, пару секунд смотрел на нее удивленным взглядом, потом нахмурился и сказал:

– Даю тебе срок до завтра. Передумаешь – останешься работать. Нет – вылетишь за дверь. А времена нынче трудные, новую-то работу поди поищи, верно?

– Вы не можете, – сказала Рита. – У меня двое детей.

– Вот и подумай о своих детках. Слушай, милая, я тебе еще одолжение делаю. Ты в зеркале-то себя видела?

Рита молчала. Василий Петрович улыбнулся и сказал насмешливо:

– И не забудь завтра надеть чистые трусы!

Он хохотнул, повернулся и вышел из комнаты.

Рита стояла у раковины, оцепенело глядя на грязную посуду. Она все еще чувствовала толстую руку управляющего у себя на груди, и это ощущение вызывало у нее тошноту и желание помыться.

* * *

Высокий человек в строгом дорогом костюме сидел за широким столом цвета венге. Он был худ и морщинист, но не выглядел стариком; казалось, морщины его – не зарубки, оставленные временем, а результат излишней жесткости, вызванной внутренним холодом, – как трещины на промерзшем куске дерматина. Человека звали Константин Олегович Кальпиди. Многие подчиненные по привычке называли его «Генерал», хотя он давно вышел в отставку.

В дверь постучали.

– Да, – громко сказал Кальпиди.

Дверь открылась, в кабинет вошел мужчина средних лет, неприметной наружности, с выправкой военного. Он прошествовал к столу и встал перед высоким человеком по стойке «смирно». Кальпиди не пригласил его присесть.

– Докладывайте, – сухо проговорил хозяин кабинета.

– Профессор Старостин ушел от преследования и уничтожил мобильник, – сказал неприметный мужчина. – Но мы его ищем. И обязательно найдем.

Кальпиди задумчиво побарабанил по столу длинными сухими пальцами.

– Есть вероятность, что он успел все разболтать журналистам? – спокойно осведомился он.

Неприметный мужчина чуть качнул головой:

– Нет. Не думаю. Иначе бы мы об этом узнали. Мы контролируем информационные потоки.

– Хорошо. Что по «объекту два»?

– Пока не удалось напасть на след.

– Профессор Старостин не только моя проблема, но и твоя. Я хочу, чтобы ты четко себе это представлял. Это наша общая головная боль.

– Я понимаю.

– Докладывай мне о каждом шаге расследования.

– Хорошо.

– Если нужно еще кого-то подключить – требуй.

– Буду.

– Все, свободен.

Кальпиди открыл ящик стола и достал из него кожаный холдер, такой же, как у профессора Старостина.

Он, едва касаясь, почти нежно, провел кончиками пальцем по запечатанной пробирке. В холодных глазах его проступило что-то человеческое, почти мечтательное.

Кальпиди закрыл холдер и положил его в ящик стола. После чего задвинул ящик и, нажав на неприметную кнопку, запер его на кодовый замок.

11

Уставшая, растерянная, выжатая как лимон, Рита плелась по вечернему городу к дому, где жила Нина Ивановна и где сейчас обитали ее детишки Лиза и Лешка. Одета она была в курточку и джинсы, которые подарила ей Нина. Волосы убрала под вязаную шапочку, тоже подаренную Ниной. Из пластикового пакета, который Рита несла в руке, торчала верхушка хлебного батона, купленного в продуктовом магазине «Грошик» за тридцать пять рублей.