– А мы и обойдемся, – сказал он и, схватив со стола большой кухонный тесак, вогнал его в живот бывшему другану по самую рукоять. Толкнул корчащееся от невыносимой боли тело на кровать, на которой они спали с Софи. Потом подхватил Софи под руку.

– Куда ты меня ведешь?.. – заупрямилась девушка, и Курепину пришлось силой приволочь ее на террасу к двери. В чуть приоткрытую дверь увидел стоящего у калитки майора, сказал: – Видишь, вон мент Туманов стоит?

Софи подняла голову. Посмотрела.

– Ну? Вижу.

– Сейчас ты подойдешь к нему. Постарайся отвлечь ментов. Поняла? Помоги мне уйти. Ладно? Не забывай, в этот переплет я попал из-за тебя. И ты обязана мне помочь, – требовательно произнес Курепин. Софи обернулась.

– А друга своего ты только что прикончил тоже из-за меня? – спросила она. Курепин поморщился, как от зубной боли. Не хотелось бы отвечать на этот вопрос. Не объяснишь ей всего вот так впопыхах. Да и не поймет она своим бабьем умом. Поэтому ограничился скупой характеристикой.

– Сволочь он, а не друг мне, – сказал он, подталкивая девушку к выходу. – Ну, давай, иди. Сделай, как я тебе сказал.

Софи пошла. Наблюдая за ней, Курепин мысленно отсчитывал ее шаги.

Один… Второй… Третий…

Чтобы дойти до калитки, ей нужно не менее десяти шагов. Расстояние не большое и не маленькое. Оно может растянуться на целую жизнь, а может…

На десятом ее шаге, он поднял руку с пистолетом, увидев, что майор Туманов узнав Софи, вышел из-за забора, за которым укрывался, и стал теперь открытым настолько, что в него можно хорошо прицелиться.

– На этот раз, сука, тебе не уйти от пули, – негромко произнес Курепин, и тут же вскрикнул, почувствовав, как под лопатку вонзается холодная сталь ножа. Вытянувшись на мысках, он обернулся.

Перед ним стоял Закрошкин. Левой рукой он зажимал кровавую рану на животе, а в правой, держал тот самый нож, которым Курепин ударил его.

– Ты? Меня? – выдохнул Курепин, и изо рта его брызнула кровавая пена.

– Я вернул тебе долг, – дрогнувшим голосом произнес Закрошкин.

– Ты, сволочь, – Курепин наставил на него пистолет, но нажать на курок, сил не хватило. Перед глазами все качнулось, поплыло, переворачиваясь. И падая, он заметил, как сверху на него опрокидывается огромное тело бывшего другана Коляна Закрошкина.

Грек с Ваняшиным разместились рядом, поглядывая на девушку. Софи здорово изменилась. Это опера отметили сразу, как только увидели ее еще там в Электроуглях. Лицо осунувшееся, постаревшее. В глазах уже нет прежней радости. Теперь это глаза затравленного волчонка. Кажется, протяни кто-то из них руку, и Софи вцепится в нее своими зубами.

Минуту, другую, майор Туманов сидел молча. И Софи молчала, только в отличие от майора, смотрела не на поверхность стола, на которой стояла пепельница и лежала пачка сигарет и зажигалка, а на Туманова, словно ожидая его приговора. Как скажет майор, так тому и быть.

И майор сказал:

– Надеюсь, ты понимаешь, в какую историю влезла?

Софи вздохнула и кивнула. Она понимала, и потому снисхождения не ждала. А майор, словно не заметив ее раскаянья, продолжил:

– И раз уж ты здесь, скажи нам, что ты похитила из сейфа у гражданина Лунькова, – Федор специально не стал называть Лунькова вором в законе, так как разговор с Софи записывался на пленку. А кем был Лунек, операм и так достаточно хорошо известно.

Софи опять кивнула и сказала:

– Толстый конверт. Из плотной желтой бумаги.

Федор припомнил, что о том же конверте говорил и Рязанцев.

– И что в этом конверте? Или ты предпочла не заглядывать в него? – спросил Туманов.