Вампирша кивнула, но с какой-то затаенной грустью.

— Их я убью сама. Давала слово.

— Там де Талейран-Перигор просил оставить ему языка.

Вампирша посмотрела на меня таким взглядом, будто я ей предложил родное дитя в рабство продать.

— Подранка ему и отдадим. Эти мои.

Я не стал спорить. Мало ли какие порядки царили среди теней.

— Пойдём в дом, посмотрим во что ввязались твои девочки.

* * *

С обстановкой гостевого дома я был знаком по воспоминаниям Стефано делла Ровере, поэтому указал кровникам на небольшую гостиную для складирования пленниц. Большой персидский ковёр с густым ворсом предусмотрительно скатали в рулон и убрали в сторону, обнажая каменные плиты пола.

— Убираться за собой проще будет, — ответил Борзый, видя мой удивленный взгляд при подготовке к допросу. — Привычка.

Ольга отправилась оказывать первую помощь раненной девице, промыв ей раны и залив в рот регенерирующие эликсиры. Судя по её отсутствующему взгляду, эмпатка углубилась в эмоциональный мир раненой.

Я же взялся за просмотр памяти крови девиц. Почему-то в этот раз вместо связного ряда глазами допрашиваемого удавалось вылавливать лишь отдельные воспоминания, словно вспышки, мелькающие в чужом разуме.

В первом видении в маленький двухэтажный домик на двух хозяев, обсаженный кустами одурманивающе пахнущим жасмином, принесли похоронку с посмертным награждением орденом на имя Смиляна Гецко, Гекконова на русский манер. Безутешная вдова с двумя дочками заламывала руки, не представляя, как теперь не скатиться в бедность. Военной пенсии мужа не хватило быы даже на содержание дома, не говоря уже про приданное дочкам. Погладив темноволосых девочек по головам, вдова решила перебраться в Российскую Империю к родным и отдать дочерей со способностями к обороту и внушению в военную академию.

Из памяти крови меня буквально вышвырнуло. В глазах мельтешили белые круги, а в ушах всё ещё стоял плач безутешной женщины. Пришлось силой заставлять себя поторно нырнуть в поток памяти крови. Во рту появился привкус желчи. Кажется, откат, о котором предупреждал дух рода, уже наступил.

Следующая вспышка относилась уже к службе не то в разведке, не то к учебе в академии, где девиц распекала… Агафья, устроив им выволочку за непрофессионализм.

— В следующий раз я вас, дур этаких, из застенков иранской тюрьмы вытаскивать не буду. Вы чем думали, когда кроме копирования документов решили прихватить из сейфа украшения? Я вас спрашиваю?

— Да он в этот сейф раз в сто лет заглядывал, там пыли было обчихаться сколько, — возмутилась одна из повзрослевших девиц, кажется, Бояна.

— Раз в сто лет? Вы совсем в край охренели? На большинстве украшений следилки давным-давно навешены. Вы чем случали на учёбе? Да вас…

— Да ладно вам, Агафья Петровна, мы же задание выполнили…

— Выполнили? — вспылила вампирша так, что даже клыки удлинились. — Вы обыкновенные рыночные воровки или курсантки разведывательной спецшколы? Денег не хватает? Вас обеспечили жильём, стипендией, большей в пять раз, чем военная пенсия вашего отца, дали матери работу. Мало? На цацки позарились? Вот и зарьтесь теперь в другом месте. У вас двадцать четыре часа, чтобы покинуть расположение школы. Выходное пособие получите в бухгалтерии. Всё!

Девицы ещё несколько минут попытались пререкаться, но их слов я уже не слышал, вновь выбрасываемый из памяти крови. Да что ж ты будешь делать? Такими темпами я до нужных воспоминаний не доберусь.

«Ну давай же! Покажи мне уже что-то стоящее!» — мысленно обращался я к памяти крови девицы. Нужный фрагмент не заставил себя ждать.

Две повзрослевшие или даже скорее заматеревшие девицы сидели в полутёмном кабинете таверны и общались с неизвестным:

— В плане есть сложности.