— Руари Конмэл? — спросил он.

Я старательно продолжал делать вид, что мы незнакомы. Хотя сержант, назвав мое имя, явно перегнул палку, нарушая правила о неразглашении принадлежности кого бы то ни было к магическому народу. Мои глаза недобро сощурились.

Бог знает, что теперь подумает про меня Микки. Его отец и так терпеть меня не может, всякий раз выговаривая, что тот связался с малолетним преступником, по которому колония для несовершеннолетних давно уже плачет. А теперь еще и коп из Управления по делам магии.

— Это мой сосед, сэр, — дрогнувшим голосом произнес Микки. — Мы живем в соседних домах.

— У вас документы есть, сэр?

Микки сначала даже не понял, что документы спрашивают у него, а не у меня. Да, действительно, что у меня спрашивать? Если сержант Фалви и так всё прекрасно про меня знает.

Дрожа от унижения, Микки достал пластиковую карточку, удостоверяющую личность, протянул сержанту. Пискнул датчик, прочитав чип.

— Вижу, вы не так давно в Клонмел переехали?

— Да…

Полицейский с непроницаемым лицом протянул документ обратно.

— Прошу прощения, сэр. И будьте осторожны. Тут на рынке хватает всякой шушеры.

И, многозначительно поглядев на меня, ушел. Мик обратил ко мне обалделый взгляд.

— Как он твое имя узнал? — зашептал он. — Он ведь…

— Мик, слушай, давай завтра, ладно? А то тебя отец уже заждался, — я хлопнул его по плечу и спешно ретировался.

Вот ведь влип!

Глава 2

Я проследил, как Микки сел в машину. Мистер Вериш внимательно посмотрел на сына, что-то спросил. Майк быстро ответил, и они уехали. Я вернулся на рынок, чтобы купить имбирных леденцов и рождественской карамели со вкусом верескового меда. После чего направился домой. Шел по темным переулкам, выбирая короткую дорогу, грыз конфетки и думал об аквариуме.

И где гном столько рыб раздобыл? Наверное, прежние гномьи хозяева были так довольны его работой, что щедро приплачивали ему. Вдыхая сырой промозглый воздух, я с тоской думал о дальних странах, о теплых лесах и реках, в которых водилась вся эта красота. Вот бы добраться туда.

Но наша семья летом даже на берег моря не могла себе позволить съездить, даром что тот находился всего в двадцати милях от города. Не говоря уже о том, чтобы добраться до континента. И дело, конечно, было не в деньгах. А в моем новом чертовом кураторе. Я выругался.

Впрочем, одна рыбка у меня жила. В большой жестяной банке, в мутной зеленоватой воде. В таких условиях она должна была давно сдохнуть. Но жила и даже немного подросла. Может быть, потому что я ее хорошо кормил. Тоже жительница той далекой экваториальной реки, что и рыбы гнома.

Какой-то богатый идиот год назад вылил содержимое своего аквариума в унитаз, когда вышел закон, запрещающий держать дома опасных животных. Рыбок этих потом нашли в нашей реке Шур. Плавающих кверху пузом. Там-то я свой экземпляр и поймал, причем в полном здравии. Но что одна моя невзрачная зубастая по сравнению с изумительным собранием домового гнома?

Я вышел из темных переулков в ярко освещенный район Прайор-Парка. Богатые каменные особняки, идеальные, мокрые от мороси газоны и цветники, тронутые красками осени фигурно подстриженные кусты и деревья. Свернул на Эйр-Хилл, прошел мимо такого же благополучного на вид дома Веришей, оказался у своего.

Я прошел по гравиевой дорожке, засыпанной прелыми листьями и хвоей с облетевшей лиственницы. Дом у нас был старый, со всех сторон укрытый от чужих взглядов многовековыми деревьями и кустарником. Серый камень приобрел зеленоватый оттенок из-за мха и лишайника. На крыше росла трава. Деревянные рамы давно потемнели от сырости и времени. В окнах, матовых от многолетней пыли, приглушено горел свет.